Свет отразился от медных волос, вспыхнувших в пламени костра, и упал на лицо древнего намерьена. Шрайк почувствовал его и открыл глаза, в которых тут же появились ужас и изумление.

–  Не может быть, - пробормотал Шрайк и страшно побледнел.

Эши улыбнулся и, засунув руку в карман плаща, вытащил мешочек, откуда достал какой-то маленький предмет и показал Шрайку. На ладони у него лежала медная монета необычной формы, с тринадцатью гранями.

–  Помните?
– спросил он.
– Вы подарили ее мне много лет назад, когда я был совсем мальчишкой, чтобы я не слишком скучал в День Совета.

Шрайк с усилием вытянул вперед шею, затем снова прислонился к стволу дерева.

–  Я помню.
– Он закутался в грубое одеяло и продолжал: - Я помню каждую встречу с тобой, Гвидион, потому что они доставляли мне невыразимую радость. Когда я смотрел на тебя, я видел твоего деда, Гвиллиама, свершавшего свои самые... благородные деяния, и твою бабушку, Энвин, когда она демонстрировала ни с чем не сравнимую мудрость. Ты был нашей надеждой, Гвидион, обещанием... светлого будущего людям, уставшим от войны. Нашим утешением. Твоя смерть означала для меня - и для всех намерьенов - конец всего.

Длинная речь далась ему с трудом, и Шрайк, закашлявшись, замолчал.

–  Простите меня, дедушка, - мягко проговорил Эши.
– Я знал, что мой обман причинил моим друзьям и родным много боли. Я сожалею, что вам пришлось из-за меня страдать.

Шрайк снова закашлялся, на сей раз сильнее.

–  Тогда почему?

–  Сначала меня вынудили обстоятельства. Потом необходимость. Больше я ничего не могу вам объяснить. Но вы правы, продолжать скрываться - это трусость. С этим покончено.

–  Значит, ты намерен открыть лицо?
– слабо улыбнувшись, спросил Шрайк.

Эши улыбнулся в ответ и сел, опершись локтями о колени.

–  Когда посчитаю это удобным для себя.

–  А сейчас не удобно?

–  Разве вы меня не видите?
– спросил Эши.

Старик застонал от боли и раздражения.

–  Прекрати играть со мной в свои дурацкие игры. Имей сострадание к умирающему. Ты готов встать перед ликом Времени и отдать свое имя ветру или нет?

Эши стал серьезным, и его драконьи зрачки сузились.

–  Да, - ответил он.

Шрайк приподнялся чуть повыше и улыбнулся.

–  В таком случае я все-таки смогу отплатить тебе за твою доброту, лорд Гвидион.

19

Ночь окутала их черным пологом и, казалось, стала еще чернее. Глаза Шрайка сверкали, словно впитали свет из воздуха, и теперь он сидел, задумчиво глядя в огонь.

Эши молча ждал, внимательно за ним наблюдая. Хотя глаза старика наполнились сиянием, кожа на лице посерела. Дракон чувствовал, что тело Шрайка сдается в неравной борьбе, жизнь медленно уходит, несмотря на то что душа становится все сильнее.

Наконец, когда ветер стих и наступила такая тишина, что было слышно, как падает на землю снег, Шрайк заговорил:

–  Мой меч, - едва слышно спросил он.
– Мой меч здесь?

Эши поднялся и подошел к коню, стоявшему в двадцати шагах от них, в небольшой рощице, укрытый одеялом от снега. Он вынул из седельной сумки ножны и осторожно вложил их в руки Шрайка. Сердце старика забилось ровнее, едва он прикоснулся к своему оружию.

–  Благодарение богам, - прошептал он и, с трудом вытащив оружие из ножен, поднес его к глазам.

Это был очень древний меч, скромный, без украшений, повидавший немало на своем веку, как, впрочем, и его хозяин. Эши узнал слегка укороченную абордажную саблю с намерьенского корабля, он видел такие в пыльных витринах музея Стивена.

Шрайк несколько мгновений смотрел на отблески пламени на клинке, а потом повернулся к Эши.

–  Слушай внимательно, сын Ллаурона, и я отплачу тебе за добро. Я встретил твоего деда, короля Гвиллиама, в тот... день, когда последний корабль Третьего флота поднял паруса. Я был матросом на "Серелинде", судне, на котором король покинул Остров.

Шрайк прислонился к гнилому стволу и закрыл глаза, слова явно давались ему с трудом.

–  Отдохните, дедушка, - ласково предложил Эши.
– Я уверен, мы сможем поговорить, когда доберемся до места и вас немного залатают. Сомневаюсь, что Анборн сразу вышвырнет меня вон. Вы обязательно поправитесь и тогда расскажете мне свою историю.

Шрайк снова открыл глаза, которые горели напряженным огнем.

–  А ты еще глупее, чем я думал, Гвидион ап Ллаурон, - проворчал он. Что ты знаешь о времени?
– Он попытался выпрямиться и хмуро уставился на Эши.
– Я Повелитель Последнего Мгновения, Хранитель Того, Что Никто Никогда Больше Не Увидит, - такое имя дал мне твой дед. Неужели ты хочешь сказать, что таких моментов не было в твоей жизни? Неужели нет ничего, что ты мечтал бы увидеть снова?