– Если там и была когда-то лестница, то сейчас она превратилась в груду мусора, - заявил Акмед.
– Внесем ее в список восстановительных работ.

Он отошел от колонн и направился к тронам.

Рапсодия решила присоединиться к нему, но по дороге задержалась у изображения солнца на полу. Неожиданно в комнате резко потеплело, щеки Рапсодии запылали, и она почувствовала, что у нее кружится голова.

– Акмед, - позвала она, но ее голос прозвучал так тихо, что Акмед, стоявший к ней спиной, не услышал.

Рапсодии показалось, что Большой Зал покачнулся, а внутри у нее возникло ощущение, которому она знала название, но которое не имело никакого отношения к тому, что ее окружало. Страсть...

Она почувствовала легкое прикосновение к своей шее - поцелуй влюбленного, губы медленно двинулись вниз... На талию легла рука, начала подниматься к груди. Рапсодия отчаянно пыталась стряхнуть наваждение.

– Акмед, пожалуйста!
– позвала она.
– Помоги...
– Ей самой собственный голос казался слабым и каким-то далеким.

Мир вокруг окутал мрак. Стало теплее, и она опустилась на пол, ее поддерживали чьи-то руки, которые продолжали ласкать тело. Она почувствовала, как они поднимают рубашку, попыталась сопротивляться, вернуться в настоящее, но потерпела поражение.

Мозг протестовал против насилия над волей, но более могущественная сила, связывающая ее со Временем, из которого была соткана ткань ее души, одержала верх. И Рапсодия сдалась под напором чужой страсти, ее поглотила похоть и гнев... нет, ослепительная ярость. А в следующее мгновение видение исчезло.

И Рапсодия поняла, что смотрит на Акмеда.

– Что с тобой?
– спросил он, протягивая ей руку. Она ухватилась за нее и поднялась на ноги.

– С меня этих глупостей достаточно, - пробормотала она, стряхивая грязь с одежды и приглаживая волосы.
– Лучше ничего такого не знать, уж можешь не сомневаться.

– Что ты видела?

Рапсодия покраснела.

– На самом деле я ничего не видела. Все происходило на чувственном уровне.

– В таком случае, что ты почувствовала? Возможно, это важно, раздраженно настаивал Акмед.

– Ну, скажем так: на этом месте Гвиллиам и Энвин... ну... скрепили свой союз.

– Повезло тебе, - фыркнул Акмед.

– Как ты сказал?
– смущение уступило место ярости.

– Тебе повезло, что мы не взяли с собой Грунтора. Будь он с нами, тебе не удалось бы... почувствовать все до конца, хотя его изысканные комментарии наверняка бы нас порадовали.

– Уж не сомневаюсь. Могу я рассчитывать на то, что ты не станешь болтать о случившемся?

– Возможно. В спальню пойдем?

Рапсодия сжала кулаки, несмотря на то что понимала - Акмед не всегда правильно выбирает слова.

– Ты хочешь сказать, что нашел королевскую спальню?

– Именно.

– Хорошо, - выдохнув, проговорила она.
– Давай отсюда выбираться, пока еще что-нибудь не случилось. Энвин и Гвиллиам были женаты очень долго. Я предпочитаю держаться подальше от места, где они резвились после того, как придворные расходились по домам.

– Если хочешь избежать еще одного эфемерного сексуального переживания, тебе нужно посмотреть на их спальню.

Спальня была построена с таким же размахом, как и весь остальной Канриф, но состояла из двух абсолютно раздельных помещений, великолепно отделанных и украшенных, но холодных и безжизненных.

Одну из спален украшали камин и сводчатое окно, вырезанные в той же скале, что и внешняя стена Большого Зала. Окно потеряло форму и потускнело со временем, но по-прежнему оставалось целым. Из него открывался великолепный вид на степи, переходящие в Кревенсфилдскую равнину.

Над камином красовался фамильный герб, выполненный с мельчайшими подробностями и деталями. На переднем плане напротив друг друга располагались стоящий на задних лапах свирепый лев и грифон, над головами которых сияло две звезды. На заднем фоне была изображена Земля и дуб с могучими корнями. Рапсодия видела такой на монетах Серендаира.

– Герб сереннских королей? Акмед кивнул.

– Теперь я понимаю, почему они не слишком ладили, - проговорила Рапсодия.

– И почему же?

– Гвиллиам расположил символ своей власти на самом видном месте, прямо напротив брачного ложа, словно хотел продемонстрировать Энвин, что не слишком уважает ее происхождение. И ему плевать на то, что она по этому поводу думает.

– В соседней комнате над камином она поместила собственный герб. Дракон на страже своих владений.

– И тем не менее, если они делили постель, его герб постоянно оставался на виду, а ей приходилось на него смотреть. Выходит, они не использовали брачное ложе по назначению. Будь я гордым существом, наполовину драконом, который не слишком уютно чувствует себя в облике человека, вряд ли мне понравилось бы ночь за ночью заниматься любовью в комнате, где постоянно на глаза попадается фамильный герб, напоминая о том, что я не имею к нему никакого отношения.