– Не уверена, что это хорошая идея, Джо, - с сомнением в голосе призналась Рапсодия.
– Мне бы совсем не хотелось, чтобы у тебя случился пожар.

– Не беспокойся, - ответила Джо, роясь в ящичках стола.
– Я сложу вещи в две большие кучи посреди комнаты. Этого будет достаточно.

– Только если ты их не подожжешь, - сказала Рапсодия.

Она коснулась каждой свечи и сосредоточилась на огне своей души. Фитили покраснели, после чего вспыхнуло пламя.

– Вот это да!
– воскликнула Джо.
– Здорово. А где твой кремень? Я не могу найти трутницу.

Рапсодия подошла к Джо и положила руку ей на плечо. Некоторое время Джо молча смотрела на горящие свечи, а потом с тихим вздохом уселась на кровать.

Сияние свечей принесло тепло в затхлый воздух спальни. Беспорядок отступил в тень, и настроение в комнате неуловимо изменилось. Рапсодия обняла руками колени и с улыбкой смотрела на Джо.

– Ну, тебе нравится?
– спросила она, наблюдая в мерцающем пламени за глазами Джо.

Девушка не сразу ответила, удивленно разглядывая свою спальню.

– Великолепно, - тихо проговорила она, и жесткие черты ее лица разгладились.
– Свет в ночи. Мне никогда не приходилось видеть ничего подобного. Быть может, так горели фонари в парке Куинси, в богатых кварталах Наварна. Однажды я пыталась провести там ночь, но после того, как служители потушили фонари, парки обошли стражники, а после встречи с ними никто не захочет ночевать в парке Куинси...

– Моя мать говорила, что даже самая обычная хижина становится дворцом в мерцающем пламени свечей, - задумчиво проговорила Рапсодия.
– Теперь я понимаю, что она имела в виду.

– Могу спорить, она никогда не думала, что ты будешь жить в таком доме, - сказала Джо, заложив руки за голову и вытягиваясь на кровати.
– Она бы сильно удивилась, увидев тебя здесь.

– Вовсе нет, - улыбнулась Рапсодия.
– Мою мать было трудно вывести из равновесия. Ей пришлось многое пережить. Но мерзости жизни никогда не касались ее. Казалось, в ее глазах всегда горели свечи, которые не мог потушить даже самый сильный ветер.

Джо довольно долго молчала. Наконец она вытащила из-под подушки кинжал и поставила его острием на палец, пытаясь удержать на весу.

– Наверное, ты ее очень любила. Рапсодия смотрела прямо в пламя свечей:

– Да.

– И она любила тебя, не так ли? И у тебя была замечательная жизнь.

Рапсодия отметила горечь, прозвучавшую в голосе девушки.

– Да, Джо, пожалуй, ты права. Но это не помешало мне все бросить.

– Да? Выглядит довольно глупо.

– Так и было, - не стала спорить Рапсодия.

– Но почему ты так поступила?

Рапсодия стиснула висящий на шее кулон. Она смотрела на горящие свечи, пытаясь вслух произнести слова, которые еще не слышала ни одна живая душа.

– Это произошло из-за одного юноши.

– Ах вот оно что.
– Джо переставила кинжал на палец другой руки.
– Он был твоим первым?

– Да. И последним. С тех пор я больше никого не любила. И никогда не буду любить.

Кинжал кружился, подчиняясь ловким пальцам.

– И ты с ним убежала?

Тени вокруг Рапсодии внезапно сгустились.

– Нет. Я убежала, чтобы его найти. Но мне так и не удалось повстречать его снова. Он получил от меня все, что хотел, а потом исчез.

– Так почему же ты просто не вернулась домой?

– Этот вопрос я задаю себе каждый день.

– А теперь ты не можешь?

– Да. Теперь не могу.

Джо молча ждала продолжения. Но ее сестра больше ничего не сказала. Наконец Джо села и принялась водить лезвием кинжала по подошве сапога.

– Ну, и на что это похоже? Мать и все такое?

– Гм... Замечательно. Во всяком случае, у меня была чудесная мать. Некоторые мои подруги и их матери ненавидели друг друга. Я убеждена, что они рано выходили замуж лишь для того, чтобы побыстрее покинуть дом. Но моя мать была удивительной. Иначе и быть не могло: таких, как она, больше не было во всей деревне.

– Добрая?

– Да. Она была из лириков. Когда погибли все ее родные, ей единственной удалось уцелеть. Она вышла замуж за моего отца, и ей пришлось многое пережить, но она всегда переносила любые невзгоды с поразительной твердостью и благородством. Я никогда не слышала, чтобы она плохо отзывалась о ком-то, даже о тех, кто ее ненавидел. Более того, когда люди жестоко обращались с моими братьями, она никогда не позволяла им выказывать свой гнев. Впрочем, к тому времени, когда я появилась на свет а я была шестым ребенком в семье и единственной девочкой, - все в деревне ее любили.