Джил пристально смотрела на него светлыми, словно пустыми глазами.

– Выживешь?

– А что, уже делают ставки?

– Пять к семи, что помрешь.

Руди неуклюже порылся в карманах куртки и выудил оттуда несколько монет.

– Поставь за меня.
– Он откинулся на смятую подушку.
– Где остальные?

Джил осторожно присела на кровать у него в ногах.

– Примерно в пятнадцати милях от дальнего конца Перевала.

Руди так стремительно сел, что это вызвало у него новый приступ тошноты.

– Что?

Ее худые, холодные, как лед, руки снова заставили его лечь.

– Ты слишком долго спал. Кара провела с тобой почти весь вчерашний день, а вечером до захода поспешила за остальными. Ты же был не в состоянии куда-то идти. Ни Элдор, ни Джованнин, ни Алвир больше не интересовались волшебниками, да и в любом случае, Янус ничего не собирается им рассказывать.

Она водила худыми пальцами по складкам на одеяле, которым он был укрыт, - жест, который, как подумал Руди, она позаимствовала у Ингольда.

– Официально Янус ничего не знает о твоем пребывании здесь, продолжала она, - но он предупредил меня, что Элдор вполне может заменить изгнание на смертную казнь любому волшебнику, который задержится здесь и попадется ему на глаза.

Руди кивнул.

– Никто не увидит меня, - сказал он слабым голосом.
– Скрывающие чары не делают совсем уж невидимым, но если я буду тихо передвигаться и не привлекать к себе внимания, меня никто не заметит. Мне просто нужно время, чтобы собраться и уйти. Меня может увидеть только другой волшебник, но, как я понял, - добавил он с горечью, - это исключено.

Джил пристально посмотрела на него.

– Именно так, - ровным голосом согласилась она.

Некоторое время Руди молчал, затем прошептал:

– Так значит, он позволил им уйти?

– О да, - спокойно ответила она.
– Джованнин, конечно, была от этого не в восторге, но Янус постарался проследить, чтобы у волшебников не возникло проблем. Я была с гвардейцами, которые сопровождали их до Перевала. Мы вышли часа за два до заката; на другой стороне дороги, нас встретил Кта, солдаты инквизиции так его и не поймали. Подъем был тяжелым, - продолжала рассказывать она все тем же ровным голосом.
– Ледяной холод, да еще и пронзительный ветер...

Руди вспомнил эту дорогу: он шел по ней с Ингольдом, это было начало их пути в Кво. Но Кво больше не существует, пепел его магов развеял влажный ветер с моря. Ныне о нем напоминают только этот перевал да проходящая по нему покрытая снегом каменистая дорога, которая ведет теперь в никуда.

Он закрыл глаза, как будто таким образом хотел отогнать от себя нахлынувшее предчувствие печального изгнания; он уже покинул свой собственный мир, а теперь, как только к нему вернутся силы, расстанется и с этим прибежищем.

А мягкий бесцветный голос продолжал:

– Мы остановились отдохнуть: мать Кары почти теряла сознание, ей изрядно досталось от монахов. Но это не заставило ее придержать язык.

Руди нахмурился, вспомнив мольбы Кары о пощаде, в то время как сама Нан безмолвно переносила побои.

– Будь они прокляты за то, что сделали с ней!
– устало прошептал он. Пусть даже она старая сварливая карга. Чем-то она мне все же нравится.

Джил сухо хмыкнула.

– С ней все будет в порядке. Кого мне жалко, так это Томека Тиркенсона.

– Кого? Что?
– Он широко открыл глаза и уставился на нее.
– А при чем здесь Томек Тиркенсон?

Джил ответила ему безмятежным взглядом и снова заговорила:

– Мы достигли подножья Перевала к закату. Большинство гвардейцев повернули обратно, а несколько человек задержались, чтобы попрощаться с волшебниками. Там были я, Сейя, Мелантрис, Ледяной Сокол, Гнифт и Янус. Мы дали им с собой немного еды, ведь их выпроводили, не разрешив ничего взять с собой.

Руди отвернулся.

– Черт бы их побрал, - прошептал он.

Она пожала плечами.

– Минут через пятнадцать, когда мы уже собрались уходить, Кта указал на дорогу, и мы тут же увидели направлявшегося к нам из леса Томека Тиркенсона со своими людьми. Настоящий караван: воины, лошади и тот провиант, который он сумел выцыганить у Элдора. Все они следовали обратно, в Убежище Томека в Геттсленде. Поравнявшись с нами, он натянул поводья, остановился и долго, со странным выражением на лице смотрел на Кару. Затем спешился и предложил ей руку и сердце.