–  М-м-м!
– равнодушно произнес Мендарк.

–  Он блистателен на поле боя, вне всякого сомнения, но ему никогда прежде не приходилось сражаться за такой большой город. Посмотри! воскликнул Беренет, передвигая свои золотые монеты.
– Четвертая армия расквартирована вот тут.
– Он указал на район многочисленных переулков и трущоб.
– А Первая армия ночует здесь, тот же лабиринт из улиц и переулков.

–  Продолжай!
– сказал Мендарк, все еще что-то лихорадочно записывая.

–  Посмотри, какие узкие здесь улочки - тут, тут и тут. Случись ночью какое-нибудь несчастье, народ высыпет на улицу - и он не сможет провести там свои войска.

Мендарк наконец оторвался от бумаг:

–  Дальше!

–  В трущобах живет полмиллиона людей, еще пятьдесят тысяч - в портовом районе. Предположим, мы подожжем лабиринт здесь, здесь и здесь.
– Его палец провел линию от северных ворот к портовому району.
– Все впадут в панику, и улицы будут заблокированы. Здания в этом районе построены в основном из дерева. Его войскам никогда оттуда не выбраться.

–  Сгорит все, вплоть до западной стены, даже при такой погоде! воскликнула Таллия.

–  Вот именно, все!
– обрадовался Беренет.
– И огонь нельзя будет остановить! А на улицах столпится так много людей, что Иггуру никогда не провести там свою армию. Единственный выход для них - западные ворота, так что если мы подведем туда ночью батальон лучников и подтянем остальные наши силы здесь, здесь и здесь, - золотые монеты снова заскользили по карте, - мы сможем покончить с Иггуром одним ударом. Численное превосходство его войск будет не силой, а слабостью.

–  Он может направиться в портовый район, - заметил Мендарк, поднимаясь и начиная шагать взад и вперед.

–  Наш батальон остановит его, если он зайдет так далеко, - ответил Беренет, поглаживая золотую монету.
– Кроме того, хлюны яростно сражаются, когда защищают собственное добро.

–  Может получиться, - сказал Мендарк, постукивая карандашом по карте. Хотя мне это не слишком-то нравится.

–  Безнадежно!
– возразила Таллия.
– Если ветер переменится, то сгорит не Иггур, а мы.

–  Это не хуже, чем наше нынешнее положение, - заявил Беренет.
– Полное поражение!

Таллия ушам своим не верила.

–  Сожгите лабиринт - и погибнут тысячи. Десятки тысяч!

–  Оно того стоит, - настаивал Беренет.
– Если мы проиграем войну, что произойдет почти наверняка, многие из них и так умрут.

–  Я не верю, что ты можешь серьезно рассматривать этот план, Мендарк, с ударением произнесла Таллия.
– Это ужасающее предательство.

–  Она права, Беренет, - согласился Мендарк, качая головой.

–  Как я могу служить глупцу, который не желает победить?!
– возмутился Беренет.

Мендарк ответил ему очень тихо:

–  Если ты больше не хочешь служить мне, ты знаешь, куда тебе идти.

Беренет сжал трясущиеся кулаки.

–  Черт тебя побери!
– прошептал он.
– Ты сомневаешься в моей преданности?

–  Не в твоей преданности, а лишь в разумности твоего плана.

–  Я предлагаю тебе победить, а ты выбираешь несомненное поражение.

–  Довольно!
– оборвал его Мендарк.
– Я не могу сделать этого с моим городом.

Беренет собрал монеты, скатал карту и, не произнеся больше ни слова, удалился.

–  Ты принял верное решение, - сказала Таллия. Карандаш Мендарка стукнул по бумаге. Он взглянул на Таллию глазами человека, которого истязают в камере пыток.

–  В самом деле? Я только что сдал свой город и свой народ врагу, и, быть может, пострадает больше людей, чем если бы я сжег Иггура. А ради чего?

Мендарк разгуливал по стене на виду у неприятеля и даже не заметил стрелу, порвавшую ему плащ. Таллия бегала за ним, убеждая его укрыться.

Спрятавшись с ним в нише, она затронула другую тему:

–  Возможно, Зеркало важнее, чем судьба Туркада. И оно прежде всего принадлежит Тензору.

Мендарк спрятал лицо в ладонях.

–  Да, но что он собирается с ним делать?
– Стрелы свистели прямо у него над головой, но он не обращал на них внимания.
– Пару раз мы даже говорили о поисках Тензора, когда еще были друзьями и у нас была общая цель. Но гибель Шазмака довела его до отчаяния. Ему больше нечего терять, а "честь" для него пустое слово отныне.