Однажды Ельцин и Коль отправились с двухдневным визитом на Байкал. Там, на берегу реки, вытекающей из озера, местное начальство построило добротную, просторную баню из бревен полуметровой толщины. Парил гостей профессиональный банщик-сибиряк. Канцлера, как и положено в русской бане, постегали вениками, обмыли травяными настойками, он раскраснелся. Ельцин тоже здорово разогрелся, выскочил из парилки, окутанный облаком пара и мигом плюхнулся в ледяную байкальскую воду. Коль с бесстрастным лицом последовал за ним. Подошел к берегу и, не раздумывая ни секунды, поплыл, будто совершал такие водные процедуры в Германии ежедневно. Поплескался немного и вернулся в баню. Вот тогда я понял: этот мужик никогда и ни в чем не уступит нашему президенту. Из всех лидеров, с кем Борис Николаевич встречался, Гельмут Коль был ему по духу ближе всех.

Канцлер Германии всегда здоровался за руку со всеми, кто находился рядом с нашим президентом. И делал это непринужденно, будто мы давние знакомые и можем общаться без подчеркнутой субординации. Несколько раз в охотохозяйстве "Завидово" мы все вместе сидели у костра, жарили шашлыки. Разговаривали о жизни, смеялись. Я даже забывал о том, что господин Коль по-русски не понимает.

На охоте он никогда не стрелял по зверям, и Борис Николаевич охотился в одиночку. Потом я сообразил - канцлер не только не любил охоту, но и опасался вездесущих "зеленых".

Как-то в Завидове у президента России гостил премьер-министр Канады Малруни. Он взял с собой на охоту личного фотографа и предупредил нас, что доверяет ему. Но через некоторое время фотокарточка премьера, который стоял, победно водрузив ногу на убитого кабана, появилась в канадской газете. Разразился скандал. Господин Коль, видимо, слышал об этой истории и ружья на охоте в руки не брал. Гулял пешком по лесу, с удовольствием катался со мной на катере по водохранилищу и любил посидеть у костра. Поэтому очень часто и официальные переговоры с Колем проходили в Завидове.

В одну из поездок в Германию канцлер пригласил Бориса Николаевича к себе домой. Честно говоря, я ожидал увидеть более дорогую обстановку. Но роскоши не оказалось. Зато в доме все было обустроено с поразительно тонким вкусом. Гельмут Коль признался, что интерьером занимается его жена. Но, думаю, он просто скромничал.

...Все ждали начала церемонии. Коль сразу уловил известное состояние Бориса Николаевича и по-дружески обнял его. В следующее мгновение канцлер понимающе посмотрел на меня. Выразительным взглядом я молил его помочь нашему президенту, хотя бы поддержать Ельцина в прямом смысле этого слова. Коль все понял: слегка обхватив Бориса Николаевича за талию, отправился вместе с ним на торжество.

Меня уже ничего не интересовало, кроме одного - выдержит президент это мероприятие или нет? Министр обороны Грачев тоже переживал. В то время Павел Сергеевич еще не проводил десантных операций в Чечне, поэтому отношения с ним у меня были вполне нормальными.

Самый страшный момент наступил, когда началось восхождение руководителей двух государств к памятнику воина-освободителя в Трептов-парке. По высокой длинной лестнице они медленно двинулись вверх. Члены российской делегации застыли в напряженном ожидании. На шаг позади Ельцина поднимался старший адъютант Анатолий Кузнецов. Толю я подробно проинструктировал и предупредил, что президент в любой момент может споткнуться, оступиться, потерять сознание на виду у публики и прессы... Толя, конечно, и без меня уже обо всем догадался.

К полудню солнце пекло, как в пустыне и я опасался, что жара разморит Бориса Николаевича еще сильнее.

К памятнику они с канцлером поднялись, слава Богу, без особых проблем. Возложили венки, поклонились, постояли в задумчивости. Однако предстояло новое испытание - спуск.

По обоим краям лестницы выстроились шеренги немецких солдат, застывших в почетном карауле. Неожиданно одному молоденькому солдату стало дурно. Как раз в тот самый момент, когда Ельцин и Коль поравнялись с ним. Немец закрыл глаза, пошатнулся, но упасть не успел - Кузнецов мгновенно его подхватил. Анатолий пребывал, видимо, в диком напряжении и автоматически уловил чужое недомогание. Это выглядело символично: русский офицер спасает утомленного солнцем немецкого солдата. Телекамеры, к сожалению, такой трогательный эпизод не зафиксировали.

Начался парад, на котором я едва не прослезился: наши воины маршировали несравненно лучше солдат бундесвера. Торжественный марш немцев выглядел строевой самодеятельностью по сравнению с чеканным шагом российских ребят. Коль тоже заметил разницу и смутился - ему стало неудобно за хваленую немецкую выправку, которая на этом параде никак не проявилась.

Потом солдаты запели. Наши и маршировали, и пели одновременно. Половину куплетов исполнили на русском языке, остальные - на немецком. Специально для этой церемонии была написана песня "Прощай, Германия!". Министра обороны выступление растрогало - глаза у Павла Сергеевича сделались влажными.

Настроение Ельцина от явного превосходства российских воинов над немецкими заметно улучшилось, а потом стало и вовсе замечательным. Во время обеда он выпил много сухого красного вина - немецкий официант не успевал подливать, - а солнце усилило действие напитка. Президент резвился: гоготал сочным баритоном, раскованно жестикулировал и нес откровенную ахинею. Я сидел напротив и готов был провалиться сквозь землю от стыда.

После обеда мероприятия продолжились. Теперь предстояло возложить цветы к памятнику погибшим советским солдатам. И мы отправились туда вместе с Коломна специальном автобусе. Часть салона в этом комфортабельном "Мерседесе" занимали сиденья, а на остальной площади была оборудована кухонька и уютный дорожный бар, где можно перекусить.