Я прихлебывал кефир и одновременно слушал теткин командирский голос. Вот что значит офицерская жена! Когда дядя Володя вышел в отставку, он стал очень тихим, очень спокойным и очень неуверенным в себе пенсионером. А тетя Клава приобрела голос, поскольку теперь говорила за двоих.

О том, что вышла моя статья в "Зебре", я узнал ещё вчера от главного, который велел в три приехать за авторскими экземплярами. А вот откуда тетя узнала о приезде дочечки этой ненаглядной? А, ну да, мамочка сообщила...

Последовала команда - немедленно собираться и ехать к Ире, брать интервью. Я попробовал возразить, но тетя осведомилась:

– А как ты собираешься продолжение писать? Из пальца высосешь?

Страшно неохота, но права ведь... И я, закруглив разговор, пошел бриться и приводить себя в приличный вид.

Через полчаса вышел из дому, купил на лотке последний экземпляр "Зебры" со своей статьей и поехал к Гончаровым. От прошлой встречи с мамашкой, от стряпни её тошнотворной меня два дня мутило. И теперь, приближаясь к дому, я подумал, какой кулинарный шедевр вышибет из меня дух на этот раз.

Позвонил в дверь. Раздался неизменный в наши дни вопрос:

– Кто там?

О, голос приятный, чуть хрипловатый. Профессиональный.

– Я к Инне Васильевне.

– Она на работе. А вы кто?

– Знакомый. Привез ей сувенирчик.

А самого прямо воротит от этого разговора. Но тетка права: продолжение действительно писать надо...

Щелкнул замок и меня наконец соизволили впустить в квартиру.

А Ирочка-то и впрямь красавица! А фигура! Вот только росточком высоковата. На мой, правда, вкус. Я больше люблю маленьких женщин.

– Какой сувенирчик?

А в голосе-то никакой любезности.

– Да вот тут я с ней беседовал. Статью написал, авторский экземпляр привез. Могу автограф оставить...

Слова "авторский экземпляр" почему-то на профанов действуют неубиенно.

– Оставьте... Пошли в кухню. Кофе хотите?

– Нет, спасибо. Говорят, он для сердца вреден...

Я изо всех сил старался завязать светскую беседу. Но девушка смерила меня холодным взглядом:

– А ты что, собираешься сто лет прожить?

– Не знаю, но можно и попробовать...
– я старался быть вежливым, не замечать хамства.
– Вы Ира?

– Была...

А читает-то! Глаза скользят по строчкам, в лице появляется что-то такое... Вот, отложила газету, села поудобнее. А я ещё стою. Предложила бы сесть гостю, корова!

– Ирочка, вы уже прочитали первую часть. Я сейчас работаю над второй. Не могли бы вы дать мне интервью? Иначе, боюсь, наши читатели будут очень недовольны моей работой!

Ирочка ещё раз посмотрела на меня и я заподозрил, что на интервью рассчитывать не приходится. Жаль! Но надо попробовать...

И я опять начал говорить о небывалом читательском интересе, который несомненно возникнет после чтения такого неординарного материала. Но она молчала, только слушала.

В воздухе стало сизо от дыма - детка-то курит, и какие крепкие... Мне Янка дома запретила курить - я и бросил через год. А эта дымит, и ещё как!

Слушала она меня, слушала. А потом как скажет! Да ещё по-итальянски! На что уж я не полиглот, но это знаю точно - зверское ругательство, крутое. Такое себе только мужики позволить могут!

Я замолчал. А она - ещё раз, только теперь это был испанский, по-моему. Тоже что-то сочное. И, похоже, столь же малопечатное.

Тут она встала, подошла ко мне поближе, и почти в лицо залепила ещё одной зверской тирадой. Это я понял! Ни хрена себе девица слова знает!

А она газетку эту несчастную из рук вырвала, на стол бросила... Берет меня за шиворот, как котенка, честное слово. Ну, здоровая лошадь!

И выводит она меня в коридорчик этот хрущевский, крошечный, залепляет пощечину - аж звон пошел - и выдает ещё одну фразу. Уже на чистейшем русском!

Я понял, что делать мне здесь больше нечего. А как отсюда выбраться? Особенно, если тебя за ворот держат и в глаза выдают такие матюги, что ты, взрослый мужик хорошо за тридцать, краснеешь, как девочка невинная!

А что я ей сказать могу? Что пойду в милицию, заявлю, что она меня избила? Или мамочке её пожалуюсь?

Не выпуская воротника, распахнула дверь и вышвырнула меня на лестницу. Вдогонку прозвучало простое и доступное:

– Пошел на ..., говнюк!

Я посыпался вниз по лестнице, успев при этом подумать, что, в сущности, легко отделался... Ну зараза!..