О слухи!

* * *

Майор Глущенко, начальник районного УВД, с вечера дал Цимбалюку разрешение поднять в воскресенье весь свободный от службы личный состав по тревоге, утром проследил, как люди в четырех машинах выехали на место происшествия, и решил позвонить в область. Однако второго зама Будяка, с которым он привык работать, на месте не оказалось, а беспокоить первого или, не дай Бог, самого начальника он не решился, и потому ограничился разговором с дежурным по управлению.

Тот выслушал сочувственно, поцокал языком, но посоветовал выслать рапорт в установленном порядке и работать пока своими силами, потому что с этим журналистом и пожаром весь город и так вверх ногами, и начальству сейчас не до бандитизма на шоссе.

– Так я ж и говорю про пожар!
– вскинулся Глущенко.

– Да нет, не твой пожар - у нас тут...

И дальше разговор пошел на уровне слухов.

Глущенко городские дела не особенно волновали, но он понимал, что и городских коллег его захолустные преступления тоже не шибко волнуют.

Минут через пятнадцать он положил трубку, вздохнул и сказал себе, что все положенное он и так делает, а потому злиться нечего. В конце концов, у них в городе и народу, и преступлений куда больше, чем во всех двадцати пяти районах области, вместе взятых.

Глава 29

Выходные дни Валентины Дмитриевны

В субботу около часа дня Евгений Борисович позвонил домой из офиса.

– Валентина, тут Мюллер поговорить с тобой хочет...

– Кто? Сам штандартенфюрер?

– Штандартенфюрер - это Штирлиц.

– А Мюллер кто?

– Кононенко, наш начальник охраны.

– Ах, наше доморощенное гестапо... Он что, меня допросить хочет?

– Слушай, ты чего злишься?

– А чего ты на работе в выходной?

– Дела.

– Ладно, пусть приезжает твой Кальтенбруннер. Часиков в семь. А ты, будь любезен, появись дома пораньше. Дела делами, а твое здоровье важнее.

– Валентина, ты не понимаешь. Дела, много дел. Полугодовой отчет, все надо в ажур привести.

– Это ты не понимаешь! Ажур пускай твой главпук наводит. А ты, если не будешь нормально отдыхать два дня в неделю, через год заимеешь язву, а через два - инфаркт, это я как врач говорю!

– Типун тебе на язык! Так, Валентина, кончай пререкания, - в голосе Манохина зазвучали стальные нотки.
– Приеду, когда смогу.

Валентина вертела мужем, как хотела, но когда он начиналговорить трубным гласом, делала вид, что ужасно перепугана, и впререкания не вступала. Манохин - мужик, добытчик, твердый ирешительный, сам решает. Сам и перерешит через пару часов,когда успокоится и прислушается к гласу разума. Правильно сформулированный глас разума звучит громче, чем трубный глас.

Пока что для правильности формулировок надо испечь пирог - тем более, что вечером человек придет.

Валентина, конечно, прекрасно знала, кто такой Мюллер, и давно к нему присматривалась, как и ко всем, кто окружал мужа. Она чуяла, что Кононенко, при всем его немногословном послушании, личность куда более сильная, чем Евгений, и потому опасная - таким не повертишь. И Зоя его свое место твердо знает, несчастная баба. Валентина Дмитриевна была убеждена, что если в семье командует муж, то жена - существо обездоленное, лишенное прав, одним словом - несчастная баба. И не потому, что не имеет власти, а потому, что мужики - существа бестолковые и постоянно забывают о главном: что работа не самоцель, а лишь средство обеспечить благосостояние семьи, её защищенность от жизненных невзгод. Да, работать надо, да, честно и добросовестно, да, вкладывать душу - но помнить: не я для работы, а работа для меня.

Сама Валентина, хоть была женой генерального директора ипрекрасно могла валяться на диване и поплевывать в потолок,даже мысли такой не допускала. Не та у неё была натура. Не былов ней лени, тупой тяги к удовольствиям, да и удовольствия еебыли другие - активная жизнь, общение с людьми, возможность ихнаправлять и уберегать от ошибок... А когда все это работало наглавную цель, когда она, выполняя свою работу, видела, чтопомогает мужу обеспечивать надежную жизнь семьи, удовольствиеэто сливалось с сознанием выполненного долга. Может быть, и вIFC ей работалось так легко и приятно потому, что практическивсе там были женщины - не просто сотрудники, но соратники пообщей борьбе за женские ценности...

Все эти идеи она отшлифовала и сформулировала к зрелому своему возрасту, и никак они не расходились с воспитанием, полученным от родителей, - трудолюбие, доброжелательность, внимание к людям. А гонор, заносчивость и высокомерие - это радость для тупых, коварная и вредная, как наркотик...

Короче, в дом идет человек - значит, надо встретитьпо-человечески, чтоб видел, что его ждали и готовились, а не отделались купленными на бегу конфетками к чаю. А заодно - чтоб почувствовал, что он гость, пришедший к хозяйке дома, а не начальник охраны фирмы, пришедший к сотруднице фирмы.