– Пусть заткнет свое хлебало! – закричала Цзиньлянь. – «Какое преступление», говорит? Убийство, выходит, не преступление! Он, рабское отродье, хозяина хотел зарезать. – Цзиньлянь обернулась к Юйлоу. – Я никогда ничего от тебя не таила, сестрица. Помнишь, как мы с тобой перепугались, когда нам Лайсин сказал? Если ты старшая жена, как же ты, спрашивается, можешь так говорить! Тебе все равно, мне все равно, выходит, убивай мужа, и ладно. Его жена у тебя прислуживала, так ты ее до того распустила, что она нынче с одной ругается, завтра с другой. Верно, как у должника есть кредитор, так у оскорбленного есть обидчик. Если ты меня поносишь, то я буду поносить тебя. Она повесилась, а от мужа все-таки скрыла правду, промолчала. Спасибо, деньги да знакомства помогли, а то что б было! Тебе хорошо с высоты других осуждать. Ты – одно, а мы – совсем другое. Да, я подстрекала мужа. Я настояла, чтоб хозяин избавил нас от этой парочки. А то б нас наверняка засунули головой в колодец.

Юйлоу, заметив, как побагровела разгневанная Цзиньлянь, принялась ее уговаривать:

– Мы с тобой сестры, дорогая! Я доверяла тебе, как самой себе, и сказала все, что слыхала. Прошу тебя, пусть это останется между нами.

Цзиньлянь, однако, ее не послушалась и вечером, дождавшись прихода Симэня, подробно рассказала ему, как жена Лайчжао, Шпилька, ругалась в дальних покоях:

– Ты, говорит, избил ее сына. Будь, мол, у нее зацепка, она бы этого так не оставила.

Не услышь такого Симэнь, все б шло своим чередом, а тут он крепко запомнил сказанное Цзиньлянь и на другой же день решил выгнать из дома Лайчжао с семьей. Хорошо, Юэнян удалось кое-как его уговорить, но остаться дома слуге не позволили. Лайчжао был отправлен сторожем на Львиную, а у Симэня поставили главным привратником перешедшего оттуда Пинъаня.

Позднее, узнав об этом, Юэнян негодовала на Цзиньлянь, но не о том пойдет речь.

Чтоб не раскаяться, в делах не торопись.

Удачу встретив – непременно обернись.

Итак, в передней зале Симэнь Цин объявил Лайчжао, что тот с женой и сыном должен перебраться на Львиную улицу и сторожить там дом.

Однажды Симэнь сидел в зале. К нему вошел привратник Пинъань и доложил:

– Столичный воевода [408] господин Чжоу прислал к вам с провожатым физиогномиста Бессмертного У. Они у ворот ожидают.

– Позови посыльного, – распорядился Симэнь и, заглянув в визитную карточку воеводы Чжоу, крикнул: – Зови!

Вскоре в ворота походкой легкой вошел, будто влетел, Бессмертный У. Ему было, должно быть, за сорок. В черной грубой повязке даоса, холщовом плаще, подпоясанном желтым шелковым поясом с кистями, в плетеных сандалиях и с веером из черепашьего щитка, он был так безмятежно чист, как светлая луна, что сияет над Янцзы; обликом своим напоминал вековую сосну с вершины горы Хуа – столь строго исполнял он обет и так величественны были его осанка и поступь.

Бессмертного обычно узнают по таким отличительным признакам: видом он походит на сосну, голос у него густ, как колокольный звон, сядет – согнется, точно лук, пойдет – станет легким, словно ветер.

Только поглядите на него:

Постиг зерцало геомантов, Цзыпина. [409] астрологию усвоил. По небесным знаменьям распознавать умеет соотношенье тьмы и света; исследовав «Канон Дракона», научился раскрывать тайны ветра и воды [410] Вник в сокровенный смысл пяти светил, [411] и в тайны трех предопределений [412] дошел до сути всех структур и форм. Способен предсказать расцвет иль увяданье, по цвету лица определить грядущую судьбу. Он, если не мудрец, на горной вершине Хуа постигший сокровенное ученье, то, стало быть, гадальщик из Чэнду. [413]

Увидев приближающегося Бессмертного, Симэнь поспешно спустился со ступеней к нему навстречу и ввел его в залу. Вошедший, сложив на груди руки, отвесил хозяину поклон и сел.

После чаю Симэнь обратился к Бессмертному с вопросами:

– Позвольте узнать ваше высокое имя и прозвание. Из какого счастливого края пожаловали? Как познакомились с почтенным господином Чжоу?

– Бедного даоса фамилия У, имя Ши, даосское прозвание Хранящий истину, – отвечал, слегка привстав, Бессмертный. – Родом из провинции Чжэцзян, где рос среди бессмертных. С малых лет, следуя за учителем, я удалился в монастырь Пурпурной пустоты на горах Тяньтайских, [414] потом, как облако, залетал в столицу. Посетил паломником священную гору Тай, так очутился в ваших драгоценных краях, [415] где командующий войском господин Чжоу и направил меня в вашу резиденцию предсказать вам будущее.

– Позвольте узнать, почтенный наставник бессмертных, – обратился к гостю Симэнь, – учение каких же геомантов вы постигли и последователем какой школы физиогномистов себя считаете?

– Я знаком с тринадцатью школами последователей Цзыпина, – отвечал Бессмертный У, – постиг физиогномистику методом Одетого в рубище, [416] премудрость чернокнижия и магии, лечу снадобьями болящих, но к мирскому богатству равнодушен, поскольку невелик срок моего пребывания средь смертных.

Еще большим почтением к прозорливому проникся Симэнь Цин.

– Вы истинный бессмертный! – воскликнул он и велел слугам накрыть стол.

– Воевода Чжоу прислал меня к вам предсказать судьбу, – говорил гость. – Можно ли трапезничать, прежде чем завершено дело?

– Вы пожаловали издалека, наставник бессмертных, – успокаивал, улыбаясь, хозяин. – Вам и утром, должно быть, не пришлось садиться за трапезный стол, а судьбу не поздно будет предсказать и потом.

Симэнь за компанию с Бессмертным отведал постные кушанья, а когда со стола убрали, велел подать кисть и тушечницу.