Шрифт:
В то время придворного смотрителя Хуа назначили правителем Гуаньани. [200] Был у него неженатый племянник Хуа Цзысюй, ему и сосватали Ли Пинъэр. Хуа Старший отбыл в Гуаннань, а с ним и молодые.
Не прожили они и года, как старик Хуа заболел, вышел в отставку и переехал в родной уезд Цинхэ, где и умер.
Хуа Цзысюй завладел солидным состоянием и ежедневно гулял с друзьями в веселых домах. Он входил в компанию Симэня. Старшим братом был Симэнь Цин, вторым – сын богача Ина, торговца тафтой, Ин Боцзюэ, который промотал отцовское наследство, опустился и заделался прихлебателем у певиц, ловко играл в мяч, двойную шестерку, шашки и чего только не знал. Третьим был Се Сида, по прозвищу Непорочный. Он тоже помогал кому делать нечего, хорошо играл на папе и целыми днями торчал в публичных домах, подбирая объедки после пирушек. В братской компании кроме них состояли Чжу Жинянь, Сунь Молчун, У Дяньэнь, Юнь Лишоу, Чан Шицзе, Бу Чжидао и Бай Лайцян – всего десять друзей. Со смертью Бу Чжидао его место занял Хуа Цзысюй. Они собирались раз в месяц, звали певиц и развлекались среди этого букета цветов. Будучи племянником придворного, Хуа Цзысюй привык швырять деньгами, и друзья, пользуясь этим, охотно зазывали его в веселые дома, где пировали с певичками и частенько дней по пять домой не заявлялись.
200
Гуаньань – название уезда в южной провинции Юаньань, где служил евнух Хуа.
Да,
Ласкает глаз лиловая аллея,Пьянящи звуки в красном терему. [201] Пусть будет жизнь значительно длиннее –Без радостей простых она нам ни к чему!Но довольно об этом. Так радовался, стало быть, в тот день Симэнь с женами, пируя в Лотосовой беседке. Разошлись под вечер. Симэнь пошел к Цзиньлянь. Он изрядно выпил, и ему хотелось насладиться «игрою тучки и дождя».
Цзиньлянь сейчас же зажгла благовония и разобрала постель. Они сняли одежды и легли. Симэнь не торопился. Ему было известно, что Цзиньлянь искусно играет на свирели. [202] Он расположился за газовым пологом и велел ей встать на четвереньки рядом с собой, обеими руками нежно обнял жену и поднес тот самый инструмент к ее устам. Симэнь, склонив голову, долго наслаждался ее утонченной игрою. Распаленный страстью, он кликнул Чуньмэй, чтобы та подала чаю. Цзиньлянь быстро опустила полог, опасаясь, как бы не увидала горничная.
201
Лиловая аллея и красный терем – символы земной суетной жизни.
202
«Игра на свирели» в данном контексте обряд, обозначающий фелляцио.
– Ты чего испугалась? – спросил Симэнь. – Вон у соседа Хуа какие служаночки. Цветы приносила младшая, а другая – ровесница нашей Чуньмэй, и брат Хуа не обошел ее своим вниманием. Где жена – там и горничная. Ах, хороша! И ведь никто не знает об отношениях юнца Хуа со служанками!
– Ах ты, негодник! – Цзиньлянь обернулась к Симэню. – Только ругаться не хочется. На служанку потянуло? За чем же дело стало? Говоришь ты одно, а на сердце – совсем другое. К чему эти увертки? Ну, возьми ее, сравни со мной. Я ж не такая, как ты! И она не моя служанка. Я завтра выйду в сад и дам тебе такую возможность. Позови ее сюда и делай, что хочешь.
Цзиньлянь кончила играть. Симэнь обнял ее, и они легли.
Да,
Любимого желая обаять,Готова на свирели поиграть.О том же поется и в романсе на мотив «Луна над Западной рекой»:
Клубится орхидеи аромат.Искусница играет на свирели,Сливаются безумство и азартВ белеющем за кисеею теле.Браслеты золотятся на руках.Любовников желание томит.Искусница забыла всякий страх,Игру свою никак не прекратит.На другой день Цзиньлянь в самом деле ушла к Юйлоу, а Симэнь поманил Чуньмэй –
Весной заалел и раскрылсяЦвет персика нежный, пугливый;Трепещет под натиском ветраЗеленая талия ивы. –и овладел горничной.
С того дня Цзиньлянь сразу возвысила Чуньмэй. Она больше не давала ей стоять на кухне у котлов, а держала у себя в спальне. Чуньмэй убирала постель, подавала чай. Цзиньлянь дарила ей платья и украшения, какие ей нравились. Горничная туго бинтовала свои маленькие ножки и была совсем не похожа на другую служанку – Цюцзюй. Сообразительная и насмешливая Чуньмэй обладала остроумием и привлекала красотой, за что и снискала благосклонность Симэнь Цина. Цюцзюй же, напротив, была глупа и бестолкова, и ей нередко доставалось от Цзиньлянь.
Да,
Птахи малые щебечут у пруда бездумно,В душу глянь – и разберешься, кто дурак, кто умный.Птица всякая летает, да полет у каждой свой:Благородная – под небом, остальные – над землей.Если хотите знать, что случилось потом, приходите в другой раз.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
ПАНЬ ЦЗИНЬЛЯНЬ ПОДСТРЕКАЕТ ИЗБИТЬ СУНЬ СЮЭЭ
ЛИ ГУЙЦЗЕ ИЗ-ЗА СИМЭНЬ ЦИНА МЕНЯЕТ ПРИЧЕСКУ
Ей ревность камнем на сердце легла,
Распутный малый всякий стыд забыл.
Едва услышит льстивые слова –
Уж новую зазнобу полюбил.
Он чувствами швыряется легко,
Он юбки не пропустит никогда.
Влечет его к утехам и пирам,
Не к делу – значит, ждет его беда.
Так вот, перейдя в дом к Симэнь Цину, Цзиньлянь снискала его любовь и возгордилась, стала придирчивой и ни днем ни ночью не находила себе покоя. Все ее раздражало, всех она подозревала. То у забора подслушивала, то стояла под дверью – все искала повода, с кем бы поругаться. Не слыла сдержанной и Чуньмэй. Отчитала ее как-то из-за пустяка Цзиньлянь, и горничная, не зная, на ком сорвать зло, отправилась на кухню. Она барабанила по столу, гремела посудой. Вид у нее был такой угрюмый и злобный, что Сунь Сюээ не выдержала:
– Вот чудачка! Если замуж захотелось, ступай, в другом месте ищи, – пошутила она. – А тут нечего характер выказывать.
Чуньмэй так и подскочила:
– Замуж?! Это еще кто такую чушь несет?
Сюээ сразу сообразила, что горничная нынче не в духе и смолчала. А Чуньмэй тут же пошла и слово в слово передала все Цзиньлянь да и от себя добавила: мы, дескать, с вами обе хозяину по душе пришлись. Вместе, мол, голову ему вскружили.
От рассказа горничной Цзиньлянь стало совсем не по себе. В этот день она и так встала против обыкновения рано, потому что провожала на похороны У Юэнян, и ходила разбитая. Цзиньлянь прилегла, но потом встала и пошла в беседку. К ней порхающей походкой подошла Мэн Юйлоу.