Воздействуя на генетическую основу жизни через, в частности, считающиеся благоприятными мутации, есте­ственный отбор представлялся основным механизмом эво­люционного изменения. Но как мог естественный отбор быть причиной какого–либо, типа эволюционного измене­ния, когда мутации, которые он требует как генетическое сырье, неизменно вредны? Как заметил Грассе, «мутации не вызывают никакого вида эволюции» [Там же].

Пример пяденицы березовой в Англии и другие по­добные случаи часто цитируются в учебниках биологии как доказательства, подтверждающие эволюцию. Но хотя такие явления являются отличными примерами естест­венного отбора, это, конечно, не примеры эволюции. Об этом говорит английский биолог доктор Харрисон Л, Мэтьюс: «Опыты показывают, как влияет хищничество на выживание темной и нормальной форм пяденицы бе­резовой в чистой окружающей среде и в среде, загряз­ненной промышленным дымом. Эти опыты прекрасно по­казывают естественный отбор — или выживание наиболее приспособленных — в действии, но они не показывают ход эволюции, так как хотя эти популяции и могут из­меняться по содержанию в них светлой, промежуточной, либо темной форм, все пяденицы остаются от начала до конца Biston Betularia» [32, с. XI].

Другими словами, пяденицы не изменялись в качест­венно иную форму насекомых. Они оставались пядени­цами с начала до конца. Усложнения их информационной структуры не произошло. Описание Дарвином вьюрков на Галапагосе — это также пример естественного отбора, но, конечно, не эволюции. Как и в примере с пяденицей березовой, вьюрки оставались вьюрками. Итак, хотя ес­тественный отбор может играть роль в появлении новых разновидностей, т..е. в нарастании «горизонтального мно­гообразия» форм живого, никогда не наблюдалось, чтобы он создавал организм «нового сорта».

Суммируя эту ситуацию, доктор Джон Моур заклю­чает: «При тщательном исследовании и анализе любое догматическое утверждение… что мутации генов — это сырье для любого Эволюционного процесса, включающего естественный отбор, — миф» [33, с. 111].

Естественным отбором также нельзя объяснить заме­чательные и сложные приспособления, которыми обладают живые организмы для связи их со средой обитания и друг с другом. Абсолютно нет доказательств, что естест­венный отбор может создать эти сложные приспособления. Как заявляет доктор Пьер–Поль Грассе, «роль, приписан­ная естественному отбору в создании приспособлений, хо­тя кажется вероятной, не основана ни на одном досто­верном факте» (курсив наш. — Д.К.) [31, с. 103].

Эволюционист доктор Ричард Даукинс также призна­ет: «… отбор на уровне вида не может объяснить эволю­цию приспособлений: глаз, ушей, коленных суставов, па­утины пауков, моделей поведения, ничего, кратко говоря, такого, что, как многие из нас хотят, объясняла бы теория эволюции. Видовой отбор может происходить, но не ка­жется, чтобы он делал много» [34, с. 683–684].

Фактически естественный отбор является скорее не созидающей силой, как полагали многие, включая Дар­вина, а служит преимущественно для уничтожения не­приспособленных к условиям жизни, как признает про­фессор Майкл Питман из Кембриджского университета (Великобритания): «… естественный отбор может скорее только уменьшать, чем увеличивать генетическую измен­чивость… В самом деле, это сила, противодействующая тенденции к тому, чтобы мутация вызывала качественное вырождение живых организмов — но она не может быть созидательной» [35, с. 76].

Библейские креационисты считают сложные приспо­собления убедительным доказательством созидательного замысла, а не результатом ряда генетических случайностей (мутаций). Это признавал даже Чарльз Дарвин: «Предполагать, что глаз, со всеми своими неподражаемы­ми сложными приспособлениями для корректировки фо­куса на различные расстояния, для пропускания различ­ного количества света и для коррекции сферической и хроматической аберрации, мог бы быть образован естест­венным отбором, кажется, как я откровенно признаю, в высшей степени абсурдным» [36, с. 167].

Сейчас нам известно, что глаз даже еще более сложен, чем полагал Дарвин. Астрофизик доктор Роберт Джастроу, директор Института космических исследований НА–СА (США), признает: «Кажется, что глаз был изобретен: ни один изобретатель телескопов не мог бы сделать луч­ше» (курсив наш. — Д.К.) [37, с. 18].

Еще более сложно, чем глаз, устроен и человеческий мозг. Доктор Айзек Азимов, известный писатель–фантаст и биохимик–эволюционист, утверждал: «У человека — трехфунтовый [4] мозг, который, насколько нам известно, является наиболее сложным и древним образованием ве­щества во Вселенной» [38, с. 10]. Кора головного мозга, имеет толщину менее 0,5 см. Если ее растянуть, то пло­щадь поверхности коры будет около одного квадратного метра и, как было вычислено, она содержит около пят­надцати тысяч километров соединительных волокон на кубический сантиметр [39, с. 172]. Ученые, изучающие мозг, полагают, что «миллиарды миллиардов нервных кле­ток в головном мозге человека, возможно, содержат целый квадриллион связей» [40, с. 37; 39, с. 172].

Журнал «Нью Сайентист» писал в 1988 году в одной из редакционных статей: «Грубо говоря, головной мозг человека — это естественный компьютер, состоящий из 10—100 миллиардов нейронов, каждый из которых сое­диняется примерно с 10000 другими, и каждая из функций которого аналогична… В системах нейронов выполняется около 100 отдельных ступеней–команд для выполнения сложной задачи зрения или речи, что потребовало бы у самого совершенного из известных электронных компью­теров миллиарды отдельных ступеней» [41, с. 61].

Известный философ–атеист и эволюционист Карл Са­ган утверждал, что способность мозга хранить информацию «заполнила бы около двадцати миллионов томов; так же много, как в крупнейших библиотеках мира» [42, с. 278; с. 172].

Принимая во внимание эти факты, неудивительно, что профессор Р. Джастроу заключает: «Трудно считать эволюцию глаза человека продуктом случая; это даже труднее, чем считать эволюцию человеческого разума про­дуктом случайных событий в клетках мозга наших пред­ков» [37, с. 98].