На клеточном уровне мы также наблюдаем исключи­тельно высокую степень организации. Доктор Майкл Дентон так оценивает аппарат синтеза белка, находящегося во всех живых организмах: «Удивительно, но этот заме­чательный механизм, который обладает способностью со­здавать все живое, что когда–либо существовало на Земле, от гигантской секвойи до мозга человека, может создать все свои собственные компоненты в течение минут и ве­сить менее 10 граммов. Это в несколько тысяч мил­лионов раз меньше, чем мельчайшая деталь работающей машины, созданной человеком» [25, с. 338].

Фактически, независимо от того, где и на каком уровне биологической организации мы исследуем слож­ность феномена жизни, мы приходим к тому же заключению, что и Майкл Дентон: «Это абсолютная универсальность совершенства; тот факт, что куда бы мы ни посмотрели, насколько глубоко мы бы ни посмотрели, мы обнаруживаем изящность и изобрета­тельность абсолютно превосходного свойства, что несом­ненно свидетельствует против идеи случая» (курсив наш, — Д.К.) [Там же, с; 342].

Результаты экспериментов по искусственному разве­дению животных и растений также не дают никакого подтверждения теории эволюции, поскольку с помощью процессов искусственного отбора не было создано никаких принципиально новых, более сложных форм организмов. Журнал «Он Колл» информирует нас: «Селекционеры обычно обнаруживают, что после нескольких поколений достигается оптимум, дальнейшее улучшение которого не­возможно, и при этом не было образовано никаких по­длинно новых видов… Поэтому кажется, что опыты се­лекции скорее опровергают, чем подтверждают теорию эволюции» [43, с. 108].

Фактически новые специализированные разновидности (декоративные и сельскохозяйственные), которые выведе­ны искусственно селекционерами, являются менее жиз­неспособными (т.е. имеют меньший шанс самостоятельно выжить), чем представители первоначальной линии, от которой они произошли. Все эти породы организмов нуж­даются в постоянном уходе и наблюдении со стороны человека. Это ли — совершенство?..

Предполагают, что мутации могут быть ключом к бы­стрым изменениям, подразумеваемым теорией прерыви­стого равновесия. Джон Гледман, научный обозреватель журнала «Сайенс Дайджест», пишет: «Эволюционные ре­визионисты полагают, что мутации в ключевых регуляторных генах могут быть как раз теми генетическими большими молотами, которые и требуются теорией кван­товых скачков» [19, с. 92]. Однако, как подчеркнул док­тор Колин Паттерсон, «предположение является вольным. Мы ничего не знаем об этих регуляторных главных генах» [4, с. 4; 39, с. 100].

Но в отличие от таких предположений статистика го­ворит нам, что почти все мутации дают патологию. Более того, генетический аппарат организма в высшей степени стабилен и предназначен для воспроизведения организма сходного типа. Как говорит известный популяризатор на­уки Фрэнсис Хитчинг, «гены являются мощным стаби­лизирующим механизмом, главная функция которого —-предотвращать развитие новых форм» (курсив наш. — Д.К.) [44, с. 103].

Во всех наших наблюдениях за живой природой имен­но это мы и наблюдаем. Организмы дают начало сходным формам того же самого вида или сорта. Например, куры дают начало курам разных пород, лошади — породам лошадей и т.д. Мы никогда не наблюдали группу сходных организмов, эволюционирующих в другую, и существенно другую, группу организмов (и, конечно, данные об ис­копаемых тоже никоим образом не выявляют, что такое событие имело место в прошлом). Границы между различными сортами и видами, как правило, ясно опреде­лены. Даже Чарльз Дарвин признавал, что это — суще­ственное доказательство против его теории. Он писал: «… определенность специфических (живых) форм и то, что они не смешиваются друг с другом бесчисленными пере­ходными звеньями, — это очень значительное затрудне­ние» [45, с. 54].

Однако эти факты полностью согласуются с тем, что говорится в книге Бытие о живых существах, воспроизводящихся только «согласно их сортам». Жур­нал «Сайентифик Америкен» поясняет: «Живые суще­ства чрезвычайно разнообразны по своим формам, но каждая отдельная форма в высшей степени постоянна в пределах любой данной линии наследования: свиньи остаются свиньями, а дубы остаются дубами поколение за поколением» [46, с. 32].

Хотя существует большое разнообразие, например сре­ди пород собак и кошек, вариации находятся всегда в пределах границ вида или породы. Даже когда возникают новые вариации и виды в связи с естественным или ис­кусственным отбором, они всегда находятся в пределах границ сорта, как, например, вьюрки Дарвина. Такие от­носительно мелкомасштабные («горизонтальные») измене­ния по существу включают перегруппировку уже суще­ствующих генов. Фактически «естественный отбор может скорее снижать, чем повышать генетическое разнообра­зие», подчеркивает Майкл Питман [47, с. 76]. В ежеме­сячнике «Сайенс мэгэзин» были приведены следующие на­блюдения: «У видов в самом деле есть способность под­вергаться небольшим видоизменениям в сфере физических и других характеристик, но весьма ограниченно, что в отдаленной перспективе отражается в колебании строго около среднего (нормального)» [48, с. 884].

Другими словами, существуют природные пределы биологического изменения. Генетический код препятствует тому, чтобы организмы сдвигались слишком далеко от заданного среднего значения. Как установил Фрэнсис Хитчинг, генетический аппарат живых существ является «мощным стабилизирующим механизмом, основной целью которого является предотвращение эволюционирования новых форм» [44].

В конце XVIII века немецкий биолог Эрнст Геккель высказал мнение, что во время эмбрионального развития организм повторяет свое эволюционное развитие, или, по его определению, «онтогенез рекапитулирует филогенез». Например, было сказано, что эмбрион человека обладает «жаберными щелями», что является доказательством про­исхождения его от рыб. Эта идея, известная как биоге­нетический закон Геккеля — Мюллера, или теория рекапитуляции, была в течение многих лет широко при­знана и до сих пор пропагандируется в некоторых учебниках биологии (преимущественно советских). Однако эмбриологические исследования показали, что эта теория неверна. Доктор Уолтер Бокс (биологический факультет Колумбийского университета, США) утверждает: «… био­генетический закон так глубоко укоренился в мышлении ученых–биологов, что от него нельзя избавиться, несмотря на то, что множество ученых впоследствии показали, что он неверен» [49, с. 27],