– Зачем джедаи пытаются истребить ситхов? А ситхи – джедаев?

– Я не знаю, - покачала головой Мотма. – Не знаю… У них что-то появляется в глазах.

Они молчали.

– Так вот, Йода, - произнесла Мотма, очнувшись. – Он выглядел как существо, которое уверено в своей победе. Как существо, у которого есть информация… источник информации…поддержка, сила, союзник, о котором никто не подозревает. Сильный союзник.

Борск сказал:

– Обломал его этот союзник, как я вижу.

– И ещё как, - ответила Мотма. – Первый и последний раз в жизни я видела джедая, который испытывал такую ненависть, что она превратилась в лёд.

Промежуток: падение в прошлое.

Анакин в ночь уничтожения Храма.

Кровью ненависти на губах,

Смехом злым – как пламенем во мгле,

Я иду – и убиваю страх.

Ваш, джедаев – на своей земле.

Корускант теперь – моя земля.

Я – огонь, оставшийся в золе.

Что ж, не додавили. Выжил – я.

Я, такой как есть. В дерьме и зле.

Залов высь, паренье колоннад

Я не позабуду никогда.

Не прощу до смерти светлый взгляд.

Я – другой. Моя горчит звезда.

Лучше уголь в кожу… Эта месть

Никаких не ситхов – а моя.

Я живой. Сейчас. Теперь. И здесь.

Вы умрёте. И останусь – я.

Картина шестнадцатая

Без названия.

Рина.

Трава. Такая густая, что путались сапоги. Метёлки разнотравья – и вьюнки с крохотными коготками на изнанке листьев и стеблях, колючки всех мастей, что заканчивались сверху тяжёлым лиловым шаром. Цветы. С виду такие нежные. А, вцепившись в одежду, рвут её с мясом. А на коже оставляют кривые царапины.

И насекомые. Лезут в нос и горло, под одежду. Звенят. Ровный гул над полянкой.

Рина машинально смела с лица комаров.

– Лето, - сказала она, прислушиваясь к звуку слов. – Лето. Зимой убивает мороз, летом жрут насекомые, - она помолчала. – Осень холодней и весна холодней тоже… Осень уходит в холод и дожди, весна оттаивает дерьмом… из-под снега показываются трупы… впрочем, о чём это я. И это – средняя полоса планет. Самая благоприятная для жизни. В тундре – мошка, в степях – она же и крупные оводы. Я не говорю о тропиках… А в пустыне нечем дышать.

– О чём ты, не понимаю, - сказал Оби-Ван. Он пытался пристроиться на сухом обломке ствола, методично и бесперерывно делая пассы руками и хлопая себя по открытым участкам кожи. Даже секунду невозможно было сидеть неподвижно: в тело впивалось и жгло, тут же вспухал волдырь.

Ничего себе планета.

– О временах года, - ответила Рина и вновь провела ладонью по лицу. На лице остались красные полосы и два прилипших раздавленных трупика. Вторым движением она убрала их. – А ещё есть звери. Хищные. И сильные, - она улыбнулась. – Мне кажется, форсьюзеры, в отличие от большинства в галактике, пошли по естественному пути развития. Отрастили не клыки – Силу. Потому что бластер… и нож… и меч… чем физически слабей становились разумные существа, тем больше они компенсировали свою слабость опасными игрушками.

– И на что шли силы разума, - усмехнулся Оби-Ван.

– На выживание, - сказала Рина.

– Звезда Смерти потрясающе помогает выжить.

– Да. Именно.

– А не нападать?

– Стаю волков лучше сразу разогнать выстрелами, чем потом махать ножом в её кругу. У тебя примитивные понятия о выживании, джедай.

– Мои.

– Не спорю. Выжить можно, нападая, а можно – приспособившись.

– Великие ситхи нападали.

– Были времена, - ответила Рина, закрыв глаза и подставляя лицо солнцу. Каким-то образом она умудрялась не обращать внимания на насекомых.

– А потом они залезли в нору.

Она не ответила, продолжая стоять с закрытыми глазами.

– Что мы тут делаем?

– Стоим, - сказала Рина.

– Я сижу, - сказал Оби-Ван и хлопнул себя по лицу, щеке, лбу, за отворот рукава.