Исард, подумал Борск. Исард и Траун. Сила. Способности. Одарённость. Не всё ли – чем одарёно существо? Как оно их использует, вот вопрос, и ответ на него очень многое значит. Почти всё.

Исард и Траун. Два имени, которые на слуху. А сколько тех, о которых никто не слышал? Какие-то там инженеры и учёные, воины и бойцы, существа, порождающие то, что называют творчеством… творцы. Родители. Породители. Талантливые существа. Яркие люди.

Сила. Сила важна, да. Только ведь – поэт не завидует пилоту, а боец – математику. Может уважать. Может чуть тосковать. Может хотеть уметь то же – но так, на обороте мыслей. Поэту хватает стихов, а пилоту – неба. То, что заполняет всего – не оставляет место зависти.

Полноценность.

И любой форсьюзер, который всю жизнь пользовался Силой, но не мог связать двух слов, остановится перед обыкновенным поэтом. Которому удастся вытащить на уровень слов, сквозь слова – то рокочущее в глубине, бессловесное, огромное…

И в музыке, и в красках… И…

И инженер, порождающий невероятные, легче воздуха, при всей тяжести своей, конструкции. И пилот, который умеет летать.

Сила.

Сила.

Сила.

Хотелось бы знать, что она такое. От ума к уму, от сердца к сердцу. Сила того же творчества. Которой подчиняются – добровольно…

Орбита.

Эрикен помассировал правый висок.

– Чувствую себя суперменом.

– А я – суперзабраком, - тут же отозвался Тий. Вид у него был усталый. – Но при этом не тру рога.

– Что? – удивился Рик, перестав заниматься височными манипуляциями.

– Это я просто так. Обращаю твоё возвышенное внимание на этот скромный факт. Жаль, нельзя надраться.

– Моё возвышенное внимание не успевает за бурным потоком твоей мысли, - сказал Рик, сдерживая смех.

– Тогда оно не возвышенное, а тупое. Пить нельзя, а хочется. И ещё больше хочется от того, что не знаю – когда нам ещё удастся, и удастся ли вообще.

– Какой трагизм. Это была твоя последняя в жизни пьянка, - на этот раз откровенно смеясь, ответил Рик. – Я даже не знаю, как ты сможешь это перенести.

– Никак. Упаду и погибну. А вообще, - произнёс Тий в пространство. – Такая малявка, мелочь, я её одной рукой вынесу… а…

– А?
– Рик уже хохотал.

– А нихрена себе даёт…

– Кто? Ринка?

– Угу.

– Тий, - сказал Рик очень интеллигентным голосом, - следи за своей речью.

Забрак улыбнулся и кивнул.

– Я не люблю быть в ситуации, которую не контролирую. И которую плохо понимаю, - ответил он.

– Хочу тебя утешить: думаю, и мастера, и сама Рина тоже не до конца врубились в то, что происходит. Интересно пользоваться тем, что пока не понятно.

– Опасно.

– Жить опасно.

– Особенно рядом с нами.

– Мда… Знаешь, - сказал Рик, - а я ведь готов пойти на всё, только бы это осталось существовать.

– Что?

– Тёмная империя во вселенной, полной света.

Тий искоса посмотрел на него. Они читали разные книжки. Тий – по технике, Рик – по Силе. Но они понимали друг друга. Всегда.

– Ты этого не видел, - продолжил Рик. – Не ощущал. Я тоже почти не помню. Зримо. Но знаю ощущение. Поля. Мягкого. Ненавязчивого. Глобального. Отовсюду. Которое поглощает и растворяет. Переделывает под себя. А потом чёрный всплеск боя. По мозгам… Та ночь, - его глаза туда и смотрели, - была одной из самых удивительных кусков моей жизни. Я потом не раз слышал, как пахнет смерть. Но это было впервые. И мне отчего-то кажется, что вкус её был другой. Тогда казалось, что рушится целый мир. А знаешь, - Рик резко перешёл от созерцательности к деловому тону, - джедаи нам очень помогли. Сами произвели отсев достойных и недостойных. Так что джедаи, которых вырезали…

– Не принадлежали сельхозкорпусу, - машинально ответил Тий.

– Что было удобно.

Они, не сговариваясь, посмотрели себе за спину, туда, за мостик, на дверь. Империя использовала большое количество джедаев из сельхозкорпуса. Не совсем – джедаев. И они были отнюдь не против…

Это было давно.

– Только бы Ринка не сгорела, - вдруг сказал Тий.

Рик ответил машинально:

– Такая не горит. И мои ощущения говорят мне, что это не похоже на изматывающую работу буром. Скорей… цепная реакция. Растекается прореха. Тем более – не она одна.