Шрифт:
– Не я, а ты рассказывай, зачем затеял эту гнусь с моей болезнью! она почти кричала, но ей казалось, что говорит шепотом, заметив, как суетливо двигаются по столу руки мужа.
– Нет, я хотел, как лучше, хотел, чтобы ты дома, Миша совсем большой, ему внимание нужно, - сбиваясь, говорил Николай.
– Киста яичника! Омерзительней ничего не смог придумать?
– Это не я!
– вскричал он.
– Я не знал деталей.
– А шантажировать врачей тоже не твоя инициатива?
– чувствуя его растерянность, каким-то свистящим шепотом спросила Лариса.
– Я никого не шантажировал, а кисту Арцыбулин придумал. Я не знал подробностей, честное слово коммуниста - не знал. Я только хотел, чтобы ты больше не летала. Если бы ты не принесла справку, ничего бы не случилось...
– Я бы ходила по врачам, валялась в больницах - это ты называешь "ничего бы не случилось"?
– Ну, в общем... Я хотел, чтобы ты отдохнула, в Свердловке были бы созданы все условия...
– Все условия, чтобы попасть в психушку - ты это задумал? Признавайся: задумал?
– закричала Лариса и, схватив со стола стакан, изо всех сил бросила его об пол. В кабинет заглянула секретарша, но тут же захлопнула дверь.
– Ты - мерзавец!
– стараясь успокоиться, проговорила она, чувствуя, как дрожат губы.
– Немедленно, - слышишь, немедленно, - позвони и все отмени. И чтобы Асю Залмановну оставили в покое. Нет, пусть ей объявят благодарность в приказе.
– Я не могу, отменить не в моих силах, там же комитетчики поработали.
– Твоего Арцыбулина давно выгнали. Неужели ты думаешь, что я ничего не вижу и не слышу?
– Сейчас не могу! Может быть, через несколько месяцев, когда все успокоится. Обещаю, что к лету я все устрою, только не сейчас, заискивающе улыбаясь, просил Николай.
– Согласна? Я обещаю! Я понимаю, что виноват, только прости меня.
– Даю два дня. В четверг я пойду к знакомому журналисту и расскажу про все ваши мерзости, как вы к выборам готовитесь, какие слухи запускаете и про активные эти... вы их называете операции ...
– ... активные мероприятия, - машинально поправил Николай.
– пусть будут активные мероприятия! Расскажу все ваши клички: "Следопыты", "Дымки" и "Волокодавы"! Я помню, о чем ты с приятелями по пьянке болтал, пусть и другие знают, - задыхаясь, кричала Лариса.
– Только не "Волкодавы", - побледнев и сразу же покрывшись красными пятнами, сказал Николай.
– "Волкодавы" - в первую очередь. Про Горлова и Рубашкина, и кому вы наркотики подсунули - я все знаю, - заметив испуг мужа, настаивала Лариса.
– Замолчи сейчас же, ты не понимаешь, что говоришь, - попытался прервать ее Волконицкий.
– Не замолчу! Я сегодня же расскажу Пете Рубашкину, а то за два дня ты еще какую-нибудь пакость для меня придумаешь...
– Откуда ты знаешь Рубашкина?
– Представь, знаю! Если хочешь знать, это он устроил мне консультацию в институте Отто.
Волконицкий еще пробовал уговаривать, но Лариса чувствовала, что он сделает, как она велела. На душе было мерзко.
– Я не буду с тобой жить. Надеюсь, не будешь скандалить при разводе? уходя, сказала она.
– И помни - у тебя два дня!
– Николай Владимирович, вам плохо? Может, врача вызвать?
– спросила секретарша.
– Не надо врача! Догоните ее!
– Попросить, чтобы вернулась?
– Она забыла пропуск, отдайте, иначе не выпустят, - беспомощно махнув рукой в сторону лежавшей на приставном столике бумажки, сказал Волконицкий.
Немного погодя, он выпил граммов пятьдесят коньяка и вспомнил, что не сказал Ларисе, как он ее любит, и не сможет без нее жить.
3.21 ТРОЙКА, СЕМЕРКА ... ТУЗ!
Все утро до обеда Горлов провел у себя в Объединении. Главкомат Военно-Морского Флота торопил, и документы, необходимые для начала работы по новому блоку наведения, пришлось готовить в спешке. Однако успели, и все бумаги были подготовлены к отправке в Москву. Прежде, чем сдать их в режимщикам, Горлов еще раз проверил каждую строчку и сделал выписки в спецблокнот - докладывать все равно придется, так лучше подготовиться заранее.
Для будущего изделия Горлов придумал сокращение: "БПГЛВ/ММ", что означало "Боевой противокорабельный гиромагнитный лазерный ведущий/море-море". Первые пять букв были его и Ларисы инициалами, он придумал название, зная, что об этом никто никогда не узнает.
Закончив, он разложил по порядку все бумаги и, опечатав спецчемодан, пошел к Лахареву.
– Готово, - войдя, сказал Горлов.
– Будешь проверять?
– Думаю, не стоит. Относи скорей, может, еще успеют на сегодняшнюю отправку. Все пошло вкривь и вкось, только спецпочта работает, как часы.