* * *

– Что вы мне эти бумажки тыкаете? Почему я должна верить вашему заключению, а не себе и не врачам из Свердловки?
– кричала на Ларису врач-гинеколог. Ее лоб покрылся испариной, она то и дело вытирала его марлей, а на щеках выступили красные пятна.

– Но вы меня только осмотрели, и в Свердловке - тоже. А в институте Отто провели полное обследование и эту...
– Лариса замялась, забыв, как называется эта штука, которую вводили ей внутрь.
– Я же принесла полостную, - кажется она так называется?
– фотографию. Мне говорили, что по ней даже первокурсник может сказать, что никакой болезни у меня нет.

– Хоть десять фотографий и справок принесите, к полетам не допущу!

– А кто может допустить? Главный врач может?
– чувствуя, что спорить бесполезно, спросила Лариса.

– Главный врач может! Идите к нему, он решит ваш вопрос, - врачиха сразу успокоилась и, вложив Ларисины бумаги в ее подшивку, велела медсестре, чтобы та позвала следующую.

– Отдайте, пожалуйста мою справку, - вставая, попросила Лариса.

– Она останется в вашей истории болезни, - снова занервничала врачиха.
– Идите, не мешайте работать!

Главврач был у себя, но Ларисе пришлось ждать почти час, пока ее приняли. Главный врач был сравнительно молод, из-под накрахмаленного белого халата выглядывала импортная сорочка и модный шелковый галстук - Лариса видела такие в спецотделе "Березки", когда выбирала подарок мужу на день рождения.

– Ваше заболевание не входит в перечень профессиональных, поэтому направить вас в нашу больницу я не могу. У вас есть прикрепление к Свердловке. Там хорошие врачи, думаю, вас вылечат, - сказал он, перекладывая лежавшие на столе бумаги.

– От чего меня лечить, если я совершенно здорова?
– удивилась Лариса.
– Я принесла справку и прошу допустить меня к полетам.

– Относительно вашей справки не все ясно. Кто вам ее выдал, на каком основании вы проходили обследование в институте Отто? Туда вас никто не направлял. Ведь у вас не было направления, не так ли? Во всем этом мы разберемся и виновные в том, что ввели вас в заблуждение, будут серьезно наказаны, - он смотрел куда-то в сторону, и Ларисе показалось, что он недоговаривает.

– Кто будет наказан?
– спросила она.

– Те, кто организовал вам незаконное обследование и выдал на руки ложное заключение, - вежливо улыбнувшись, объяснил главврач.

– Организовал мой муж, он работает в Обкоме, - соврала Лариса, испугавшись, что у обследовавших ее врачей из Отто будут неприятности.

– Ваш муж? Это меняет дело, - удивился главврач, но, спохватившись, тут же добавил: "Все равно, пока не будет полной ясности, я не могу допустить вас к работе".

– Я буду жаловаться!
– воскликнула Лариса.

– Ваше право, - ухмыльнувшись, пожал плечами главврач.

– Я буду жаловаться в Обком!
– уточнила она.

– Это - самое лучшее решение. Полагаю, ваш муж поможет принять верное решение, - с видимым облегчением заключил главврач.

Лариса не могла понять, почему в медсанчасти наотрез отказывались допустить ее к полетам. Всю дорогу до дома она вспоминала, что ей говорили, и тем более странным ей это казалось. Как будто никто не интересовался, больна она или нет, их это совсем не интересовало, главное - чтобы она не вернулась к летной работе. И при чем здесь муж? Почему главврач так облегченно вздохнул, когда она пригрозила пожаловаться в Обком? Другой на его месте, наверное, испугался, а он нет - словно обрадовался.

Остаток дня она провела с сыном. Они долго гуляли, потом вместе делали уроки, и Лариса даже смогла решить две задачи.

– Мамочка, ты больше не улетишь?
– укладываясь в кровать, спросил Миша.

– Почему ты так решил?
– удивилась Лариса.

– Папа сказал бабушке, что тебя уволят.

– Папа пошутил, откуда он может знать, что меня уволят?

– Нет, не пошутил. Он знает, он сказал что ты всегда будешь дома, или он переломает все самолеты.

– Все самолеты папа не сломает, - засмеялась Лариса, в который раз решив, что надо больше бывать с сыном.

Дождавшись, пока Миша уснет, она решила дождаться Николая и включила в спальне телевизор. Показывали передачу "Взгляд" и говорили о политике. Ведущий был чем-то похож на мужа в молодости, когда они только поженились, и он работал в Обкоме комсомола. Смотреть было скучно, и она заснула, сидя в кресле.

Николай пришел почти в двенадцать. У него был усталый вид, лицо какого-то землистого цвета, и Ларисе стало его жалко.

– Раздевайся, я согрею ужин, - сказала она.

– Налей полстакана, там в холодильнике, - хмуро сказал он, усаживаясь за стол.