– Это еще не все, Сережа. Дело в том, что Крупица не звонил мне. Понимаешь?

– Об этом вам только что по телефону сказали?
– Пастух кивнул на кривоногий столик.

– Мне не до шуток сейчас...

– Тогда разбирайтесь, Константин Дмитрич, со своим Крупицей сами! И не надо меня впутывать в ваши проблемы, я свою работу сделал!

– Я еще не все рассказал, Сережа. Послушай меня внимательно. Встревоженность Голубкова словно неожиданно вырвалась наружу, и он больше не скрывал ее.
– Я не должен тебе этого рассказывать, но не могу позволить себе молчать. Только что мне сообщили, что я обязан тебя задержать до приезда людей из службы собственной безопасности Управления. Они сказали, что возникли серьезные осложнения и им необходимо задать тебе несколько вопросов.

– Прекрасно, пусть едут. Чем смогу - помогу.

– Боюсь, что ты что-то недоговариваешь.

– Мне скрывать нечего.

– Сережа, неужели ты не понимаешь, насколько это серьезно? Неужели ты не понимаешь, что они тебя в чем-то подозревают! Что случилось?

– Вы меня подозреваете, Константин Дмитрич, вы. Или уже забыли, что сами там работаете?

– Не кипятись. Давай во всем спокойно попробуем разобраться, пока их нет. Расскажи мне еще раз все, что было...

– Неужели вы думаете, что я веду какую-то свою игру? Что я скрываю что-то? Ну уж нет! Теперь я из принципа дождусь ваших головорезов и сам выясню, какие там у них проблемы возникли... Это мы еще посмотрим, кто из нас с ошибками пишет...

– Сергей!..

Голубков не успел возразить. К дому подъехал автомобиль, и, услышав его приближение, они оба замолчали и переглянулись. Сеттер Мартин снова бросился к двери.

– Сережа, не глупи, - тихо сказал полковник и пошел вслед за псом.

Пастух поднялся из кресла, но остался стоять в центре гостиной. Вскоре он услышал на веранде шаги и приглушенные голоса. Дверь открылась, в гостиную вошел Голубков, а за ним Сергей увидел и приехавших. Их было двое. Один, плотный, бритый наголо, остался на веранде, а другой, чуть повыше ростом, с жиденькими усами, вошел вслед за полковником и остался в дверях.

– Капитан Пастухов?
– недобро спросил "усатый", как будто в комнате был кто-то еще.

– Смотри-ка догадливый какой, - буркнул Пастух.

– Не надо хамить, Пастухов. Не усложняй себе положение.

– Вот как? Может, потрудитесь объясниться?

– Некоторое время назад, - потрудился объясниться "усатый", - нам позвонил Крупица и сообщил, что ты угрожал ему, нанес увечья и завладел его оружием. Он подозревает тебя в предательстве и опасается за жизнь полковника Голубкова. Мы обязаны выяснить все обстоятельства и допросить тебя. Пошли, Пастухов...

– Не кажется ли вам, Константин Дмитриевич, - усмехнулся Пастух, что это больше похоже на арест?

Полковник промолчал.

– Ну!
– поторопил "усатый".
– Только без резких движений. Спокойно выходишь и садишься в машину, понял?

Пастух не двинулся с места. Он чувствовал, что если эти ребята будут настаивать, то придется их немного помять, потому что другого выхода у него теперь не было.

Прошла секунда.

"Усатый" напрягся, и как-то непроизвольно рука его чуть потянулась к кобуре под расстегнутым пиджаком.

– Одну минуту, - сказал вдруг Голубков.
– Сережа, ты передал мне пакет от Крупицы. Что там?

– Бумаги.

– Какие?

– Понятия не имею. Только не забудьте, что там еще кассета.

– В таком случае... Ребята, расслабьтесь. В ковбоев будете играть на улице, ясно?.. Итак, если ты не знаешь, что там, я обязан это проверить немедленно.

– Мы сами проверим, - тут же вставил "усатый".
– Где пакет? В дипломате на столе? Петр...

Лысый Петр, безмолвно стоявший на веранде, взял со стола кейс и открыл его.

– Это просили передать лично полковнику Голубкову, - напомнил Пастух.

– Заткнись, Пастухов.

Тем временем лысый Петр уже достал толстый пакет из кейса и, не обращая внимания на недовольство Голубкова и на сеттера, крутившегося на веранде, решительно впился в него пальцами, собираясь вскрыть. Они все так и стояли - лысый у стола с пакетом, сеттер Мартин в его ногах, усатый у косяка двери в гостиную, Голубков рядом с ним и Пастух в центре гостиной у кресел. В то мгновение, когда лысый вскрыл пакет, раздался оглушительный взрыв, полыхнуло пламя, и дом содрогнулся от грохота и звона стекол...

После взрыва Пастух очухался первым - слава Богу, он был дальше всех от этого конверта - и выглянул из-за перевернутого кресла. Результат оказался плачевным: веранду разворотило вместе со всей плетеной мебелью, бедного Мартина разорвало на куски, а лысого Петра с раздробленной рукой выбросило на улицу. Весь в крови, он лежал там без движения и звука. "Усатому" повезло больше. Он хоть и стонал, ворочаясь у дверей гостиной, но все-таки был жив. Голубков же, как и Пастух, почти не пострадал, если не считать легкой контузии и шока от происшедшего. Он поднялся, стряхнул с себя щепки, осколки и пыль, оглянулся на уже стоявшего сзади Пастуха, и на какое-то мгновение во взгляде его проскользнула растерянность.