– Как же ты мог, о враг Аллаха, отпустить его одного?
– возмутился Джеван.
– Надо было послать кого-либо следом, чтобы за ним наблюдали хотя бы издали!

– А разве ты забыл, что за конь под ним, о Джеван? Если бы аль-Кассар заметил, что за ним наблюдают, он бы исчез раньше, чем мои люди подбоднули бы своих коней стременами. А сейчас он, скорее всего, неторопливо разъезжает поблизости от стоянки. О, как нам недостает его брата!

– Нам нужно уходить отсюда. Мы не знаем, кто устроил засаду, напомнил Джеван.
– А если мы потеряем... аль-Кассара...

– Да вот же он едет, о дядюшка!
– воскликнул Алид.

Джейран посмотрела туда, куда разом повернулись все собеседники, и увидела одинокого всадника на вороном коне с белыми ногами. Он медленно приближался к оазису. Что-то привлекло его внимание, он поднял низко опущенную голову - и Джейран зажмурилось, ибо его лицо, сверкнув ослепляющим блеском, как бы обратилось в пронзительную искру.

Она подумала, что так отсвечивает кольчужный наличник, и удивилась причудам солнечного луча.

– Обратись к нему ты, о Алид, - велел Хабрур.
– Он не сможет обидеть молчанием ребенка.

Алид, сердито покосившись на огненнобородого, все же промолчал, что свидетельствовало о немалом уважении пылкого мальчика к Хабруру, и двинулся навстречу всаднику. Подъехав, он поклонился, как кланяются предводителям, и, видно, его слова нашли путь к сердцу аль-Кассара, ибо тот кивнул и направил коня к Хабруру.

– Благодарение Аллаху...
– прошептал Хабрур.
– Может быть, разум вернулся к нему... Если так - хадж и милостыня для меня обязательны!

– Слезай с коня, о женщина, и дай мне тоже сойти, - приказал Джеван. Разумеется, ему с его немалым пузом было трудно перекинуть ногу через конскую шею и соскочить, касаясь высокого седла лишь двумя пальцами, как это сделал только что сопровождавший аль-Кассара Алид.

Джейран спрыгнула наземь, и сразу же грубая рука курда ухватила ее за обе косы разом.

Она подняла голову, чтобы увидеть лицо одинокого всадника, и лишилась дара речи.

Под темно-синим тюрбаном вместо лица была золотая маска - с искусно сделанным носом и ноздрями, с миндалевидными прорезями для глаз, даже с неким подобием усов и бороды, причем маска достаточно длинная, чтобы прикрыть и настоящую бороду своего владельца.

Наряд на нем под белоснежной джуббой тоже был темно-синий, и, сколько Джейран могла судить по видневшимся рукавам, щедро украшенный золотой вышивкой.

– Разъезд Джевана-курда только что привез эту женщину, о аль-Хаддар, без лишней почтительности доложил рыжебородый Хабрур.
– За ней гнались три всадника, и по воле Аллаха их больше нет среди живых. А кто они такие, и послал ли их Джубейр ибн Умейр, мы не знаем.

– Кто это преследовал тебя? Отвечай, о распутница!
– чересчур уж грозно крикнул сверху толстый, круглолицый Джеван-курд.

– Ты пугаешь ее, о Джеван, - мирно заметил Хабрур, почти не поворачиваясь к нему.
– Ради Аллаха, не шуми так. Ее нужно расспросить, о аль-Фашшар.

– А чем можно испугать распутницу, которая настолько забыла стыд, что бегает по дорогам без изара, о Хабрур?
– свирепо осведомился Джеван.

Джейран немало удивилась тому, как обращаются эти люди к своему предводителю. Ей почему-то казалось, что им следовало бы называть его Отважным, Хмурым львом, в самом крайнем случае - Бешеным. Он же не возражал, когда его вслух честили Крикуном и даже Брехуном. Очевидно, прав был мудрый Хабрур, мечтая о том, чтобы к этому человеку вернулся разум.

Во всяком случае, он ничего не ответил Хабруру на его разумное предложение и уставился вдаль - как показалось Джейран, с невыразимой тоской. Уж как она опознала тоску в неподвижности маски и закрытых рукавами рук, едва касающихся поводьев, ведомо было одному лишь Аллаху, милосердному, справедливому.

– Мы ждем, о женщина, - строго сказал огненнобородый.
– Ради Аллаха, расскажи то, что тебе известно. Послушай ее, о аль-Бакбук.

– Сказал пророк, свидетельство двух женщин равно свидетельству одного мужчины, - заметил, гордясь своими знаниями, Алид.
– Так что если она и скажет, то лишь половину того, что сказал бы мужчина, и это будет половина правды, клянусь Аллахом! И, разумеется, не та половина, которая нам нужна!

Джеван-курд зычно расхохотался и тут же оборвал свой смех, замерев с полуоткрытым ртом.

Аль-Кассар, которого полагалось называть не иначе как Болтуном, даже не повернул в его сторону головы.

– Ты вовремя привел слова пророка, о Алид, - похвалил Хабрур, - но имелось в виду нечто иное. Женщины, когда приходится говорить перед судьями, теряются, и поэтому они должны приходить вдвоем, чтобы, когда одна собьется, другая ей напомнила обстоятельства. А в способности женщин говорить правду пророк не сомневался. Долго мы будем ждать, о несчастная? Или ты хочешь, чтобы мы привели еще одну свидетельницу, которая будет помогать тебе?