Мороз улыбнулся редкой открытой улыбкой.

Бархатная ночь своими убаюкивающими звуками делала веки все тяжелее и тяжелее.

– Ну ладно, Саша, - идем спать.
– Завтра будет тяжелый день. Не знаю, что и делать с этим Гарри...

Дед ушел спать, и Полиглот остался один. В настоящий момент он находился во второй стадии опьянения, именуемой "действующая модель человека", когда появляется непреодолимое желание куда-то идти, кого-то искать, что-то такое делать, но отнюдь не спать. "Где там у меня спрятана волчья шкура?" - попытался было вспомнить он, но все мысли перебивал навязчивый мотив. "Сиреневый туман над нами проплывает", - в который раз прокручивалось в голове.

Вдруг он заметил, что туман не только в голове, но еще и в комнате.

– Что за черт?
– пробормотал он, силясь сфокусировать взгляд.

Из открытой двери повеяло холодом и густым ароматом лаванды, и на пороге возникла странная призрачная фигура, сошедшая, казалось, со страниц знакомой ему книги: бледная темноволосая женщина с высокой прической, в длинном белом платье и с букетом ненюфаров в руках. Ее ярко-алые губы улыбались. Не отрывая от него пристального взгляда черных глаз, она подходила все ближе, и все сильнее становился дурманящий запах лаванды, от которого кружилась голова. Он наблюдал за ней, как во сне, не в силах пошевелиться.

И лишь когда она была уже совсем близко, он вдруг понял. Хмель как рукой сняло.

– Лиза!

Вскочив на ноги, он бесцеремонно сорвал с нее заколку, и ее длинные черные волосы рассыпались по плечам. Теперь это была прежняя Лиза: именно высокая прическа и яркая косметика делали ее неузнаваемой.

Полиглот рассмеялся. Лиза тоже улыбнулась.

– Мне нравится твое чувство юмора. Но неужели Олшеври читаешь? Вот уж не ожидал...

– А я похожа на неграмотную?
– с оскорбленным видом спросила она, вытряхивая из пачки сигарету.

– Нет, конечно, но...
– Внезапно его осенила гениальная идея, из тех, что приходят только на пьяную голову.
– Лиза! Ты могла бы меня поцеловать?

Она отпрянула.

– Нет, ты не подумай чего, я не об этом...
– бессвязно начал объяснять он.
– Я хочу одну хохму устроить, как будто бы меня вампир укусил. Кожу-то я сам могу поцарапать, но для убедительности нужен синяк на шее. Так как? Поцелуешь?

Она посмотрела на него с каким-то странным сожалением и почти обидой.

– А если так?

И, поднявшись на цыпочки, она приникла к его губам. "Гениальная идея" была тут же забыта, как и то, что Лиза - девушка Мороза. Впрочем, Дед сегодня (редкий случай!) был уже никакой, а остальные "братки" еще хуже.

Конечно же, Полиглот не мог упустить случай распустить хвост.

Они пили вино, целовались и болтали обо всем на свете. Полиглот рассказал, как он отлавливал черных котов и поил их валерианой "для куражу", а они в благодарность изодрали его сумку, как ходил на озеро за ненюфарами и чуть не грохнулся в воду... Почему-то это происшествие натолкнуло его на воспоминания о венецианских приключениях.

Боже, как ярко вспыхнули ее глаза!

– Ты был в Венеции?
– казалось, что обращение на "ты" давалось ей с трудом.

– Да. Когда возвращался из Югославии, я объехал всю северную Италию. И просадил все деньги...

– А я люблю юг Италии...

– А ты вообще похожа на итальянку. Есть в тебе что-то именно итальянское...
– Полиглот хотел еще спросить что-то про время оккупации Второй Мировой, но сдержался. Он не любил обижать людей почем зря. Даже женщин нетяжелого поведения. А вопрос "не делан ли кто, из твоих родителей немцем или итальянцем" ничем иным кроме, как оскорблением являться не мог, как бы уклончиво он не был задан, и сколько бы не содержал в себе правды. Поэтому он закончил фразу, хотя и скомкано, но безобидно.
– Если бы увидел тебя в Италии, никогда не поверил бы, что ты - русская или украинка.

Лиза улыбнулась.

– Иногда я тоже в это не верю. Да ты сказал, что возвращался из Югославии. А что ты там делал?

– Точнее бывшей Югославии. Это была Босния. И, как ты думаешь, что там можно было делать семь лет назад?

Лиза совершенно искренне пожала плечами, так что Полиглот даже удивился.

– Война, батенька, - зачем-то использовал он это устаревшее обращение, к тому же абсолютно не подходящее собеседнице.
– А я был ее псом... Солдатом удачи...

Последние слова были произнесены грустно. Действительно грустно. Сбросив пепел, Полиглот продолжил.

– Но там мне относительно повезло. Я видел смерть в окуляр оптического прицела. Но потом была Африка...

Полиглот не любил вспоминать об этом. Именно чтобы не будить воспоминаний, он был единственным из братков, кто оделся на охоту не в пятнистую комуфляжку. Но бархатная ночь и алкоголь успели пробить его на исповедь.

– Африка?
– заинтересованно переспросила Лиза.

– Да.
– Тут он улыбнулся, и, делая вид, что наигрывает на гитаре, пропел, -

Африка с ума меня свела.