Мерно шумел горный Чарыш. Гордо подняв ввысь могучие ветви, слушает его старая лиственница. Мимо неё много лет тому назад, дружно взявшись за руки, не раз проходили два мальчика — белоголовый и смуглолицый.

Восьмилетний Викеша проснулся от лёгкого потряхивания за плечо. Увидя перед собой деда, он сразу вспомнил, что тот обещал взять его с собой в волостную управу, и быстро вскочил на ноги.

— Умывайся и за стол, да не забудь лоб перекрестить, а я пойду насчёт лошади…

Маленькая подвижная фигура деда неслышно исчезла из просторной избы.

Запах свежеиспеченного хлеба наполнял опрятную избу. Возле печки хлопотала бабушка Авдотья, такая же сухонькая, как и дед. Она изредка поглядывала на внука. Викеша подошёл к рукомойнику, наклонился над деревянной шайкой и раза два плеснул водой на лицо. Перекрестившись, уселся за стол.

— А мама где? — лениво потягиваясь, спросил он.

— Коров доит, а за столом потягиваться грех, — наставительно заметила старушка.

— А тятя? — продолжал расспрашивать мальчик.

— Собирает деда в волость, — коротко ответила Авдотья и поставила перед внуком блюдце со сметаной и горячий калач.

Обжигаясь, Викеша дул на хлеб, макал его в сметану и ел с наслаждением. Когда он собрался вылазить из-за стола, бабушка поставила лопату, которой она вытаскивала хлеб из печи, и подошла к Викеше. Она погладила его шершавой рукой по мягким, как лён, волосам:

— Мать молоко несёт, попей парного.

В избу вошла молодая рослая женщина с открытым приятным лицом крестьянки. Она поставила подойник на лавку и взглянула на сына:

— Что так рано поднялся?

— Я с дедушкой в волость поеду, — разыскивая, глазами картуз, ответил Викеша.

— А отца опрашивался?

— Не-ет, вчера мне дедушка сказал, что поедем.

Викеша знал, что маленький, сухонький дед слыл грозой для домашних. Его слово было законом в семье Булыгиных. С первых дней своей сознательной жизни Викеша понял, что все в доме безропотно подчинялись старику. Боялись его и односельчане.

Несколько лет подряд Василий Иванович Булыгин — дед Викеши — был старшиной Долговской волости. Правление находилось в селе Долгое, что в семнадцати верстах от деревни Озёрной, где жили Булыгины.

Заброшенная вдали от железных дорог и промышленных центров Зауралья деревня Озёрная привольно раскинулась среди озёр и перелесков Челябинского уезда. Дальше на юг шла бескрайняя Тургайская степь. На восток, ближе к предгорьям Урала, лежали плодородные башкирские земли.

Большой крестовый дом Булыгиных, выкрашенный зелёной краской, резко выделялся на фоне серых крестьянских изб. Он, казалось, давил своей тяжестью, добротностью на захудалые постройки сельчан.

В тот день, как отправляться в волостную управу, дед долго искал в железной шкатулке какую-то бумагу и, найдя её, бережно положил в карман частобора [37] .

— Ну, готов? — опросил он внука и, не дожидаясь ответа, закрестился на иконы, одновременно отдавая распоряжения снохе: — Пёстрого телёнка не выпускайте, а то опять в огород заберётся. Да собаку не забудь покормить. — Перекрестившись ещё раз, дед надел картуз и вышел на крыльцо.

Утреннее июньское солнце заливало теплом широкий двор с саманницей и амбаром. Возле дома стоял запряженный жеребец и нетерпеливо бил о землю копытом. Отец Викеши держал коня под уздцы.

— Степан, повод отпускай, когда вожжи возьму, — садясь в тарантас, крикнул дед.

— Ладно, — тряхнув стриженными под кружок волосами, коротко ответил тот.

— Садись, — кивнул старик внуку.

Мальчик проворно взобрался в тарантас, и когда дед крикнул отцу: — Отпускай! — Викеша стукнулся головой о плетёную стенку короба. Огромный жеребец вынес тарантас за ворота и помчался по деревенской улице. Перед глазами Викеши замелькали рваные плетни, крытые соломой избы, переулки и огороды. Прячась в подворотни, лаяли собаки, и одну из них, к большому удовольствию Викеши, дед огрел кнутом.

Встречные мужики торопливо сдёргивали войлочные шляпы и угрюмо сторонились к заборам. На поклоны дед отвечал лишь небрежным кивком головы.

За околицей лошадь сбавила бег и через полверсты перешла на ровную рысь.

Когда обогнули небольшое озеро, дед увидел на опушке берёзовой рощи палатки цыган. Он торопливо вытащил из кармана старшинскую бляху и повесил её на грудь.

— Я вам покажу, конокрады, как без моего согласия селиться! Я вас уважу, голубчики!

Булыгин поднялся на ноги и сильно взмахнул кнутом. Не ожидавший удара жеребец сначала потоптался на месте, а затем рванул тарантас. Дед направил коня на палатки цыган. Жеребец, всхрапывая, помчался прямо на табор. От быстрой езды полы стариковской одежды трепетали по ветру, как крылья хищной птицы, и весь он был похож на злобного коршуна.