Ирина позвонила через неделю, когда Фирсов был уже на ногах и заклеивал в комнате окна. Она ровным голосом известила, что была в больнице, а теперь вернулась к родителям и намерена жить у них.

Игорь воздержался от расспросов о диагнозе -- он все понял.

– - Ну, что ты молчишь?
– - спросила Ирина.
– - Тебе неудобно разговаривать?

– - Да нет, удобно. Тебя слушаю...

– - Я хочу сказать, Игорек, чтобы ты меня больше не ждал. Ты теперь и без меня сообразишь, что к чему. Правда?.. Будем считать, что практика закончилась...

– - Как ты себя чувствуешь?
– - спросил Игорь.

– - Нормально. Я думаю, тебе надо жениться, Игорек... Теперь у тебя все будет нормально...

– - Спасибо за совет.

– - Не за что. Большому кораблю -- большое плавание... В добрый путь, милый.

– - Твой халат здесь висит, -- вспомнил вдруг Игорь.

– - Халат?
– - усмехнулась Ирина.
– - Это очень важно. Очень. Просто не знаю, как я буду без халата...

– - И бусы, -- негромко сказал Игорь.
– - Синие. Ну те... Они тебе, кстати, очень идут.

– - Бусы, -- повторила Ирина.
– - Да, пожалуй, идут...

Эти бусы из густо-синих стеклянных горошин Ирина, раздеваясь, оставляла на шее, потом они находили им самое неожиданное и проказливое применение.

– - Выброси их, чтобы не попались кому-нибудь на глаза. И халат выброси, я разрешаю.
– - Ирина помолчала.
– - Даже прошу...

– - А ты не хочешь зайти?

– - За бусами?..
– - тихо спросила Ирина после паузы.

– - Не только...

– - Ты думаешь, стоит?..
– - растерянно проговорила Ирина.

– - Не знаю, товарищ учитель, вам виднее... Может, вы захотите принять у меня экзамены, выдать диплом.
– - Фирсов не хотел этого говорить, но сказал. "Черт меня дернул", -- тут же подумал он.

– - Нет, -- печально сказала Ирина.
– - Ты уже сдал все экзамены...

– - Ну, как знаешь...

Ирина долго молчала, и он обеспокоено подул в трубку: "Алло! Ирин!" И тотчас же раздалось звяканье положенной на аппарат трубки и коротко загудело.

Фирсов подумал -- не перезвонить ли, чтобы подбодрить ее после больницы, и уж если расстаться, то без недомолвок, но по тускло блестящему паркету коридора, прицеливаясь взглядом к телефону и поигрывая записной книжечкой, уже плыла Галя в полосатом махровом халате, и он направился к своей комнате.

– - Игорек, вы уже выздоровели?
– - усаживаясь на сундучок, пропела ему вслед соседка.
– - Рада за вас, рада...

– - Спасибо...
– - бормотнул Игорь, открывая дверь.

Он подошел к окну, рассеяно оглядел полоски бумаги на подоконнике, тазик с клейстером, крупные клочья ваты и подумал, что звонить Ирине он, пожалуй, не будет.

Игорь знал -- появись Ирина в его комнате и... Он подойдет к ней, обнимет за талию, чмокнет в ухо, она вздрогнет: "Что ты со мной делаешь. Выучила на свою го...", он залепит ей рот поцелуем, они провалятся в душную пропасть дивана, пальцы забудут стыд, и он шепнет ей слова прощения, от которых потом, когда все пройдет и останется лишь ощущение расслабленной пустоты, не сможет отказаться. Нет. Не звонить. Не давать надежды ни ей, ни себе... Расстались, и баста. Она сама сказала, что больше не придет. Сама... Она сделала аборт и теперь выжидает, что он предложит начать с нуля... Нет. То августовское утро всегда будет стоять между ними. Игорь намазал полоску бумаги клейстером и приложил к оконной щели. Пригладил тряпочкой. Как там написано в книге? "Повышенная сексапильность молодых людей часто ставит их в зависимое положение от своих партнерш, что последние зачастую используют для достижения своих личных интересов". К черту повышенную сексапильность! Он молод и найдет себе девушку... Игорь замер с тряпкой в руке. Или позвонить?..

Вечером, расстилая на диване гремящую крахмалом простыню, Игорь вспомнил о бусах и достал их. Ультрамариновые стекляшки вспыхнули желтыми отраженными огоньками люстры, заскрипели в ладони и с тихим щелканьем скользнули по нитке, когда Игорь ухватил их за расцепленный замочек и дал качнуться на манер маятника. Игорь прижмурился на мгновение, не давая нахлынуть воспоминаниям, быстро открыл шкаф и ссыпал в карман Ирининого халатика, висевшего на гвоздике.

На следующий день с утра он отправил Ирине бандероль: халат, завернутый в плотную упаковочную бумагу. И долго бродил вдоль Карповки, трогая влажные холодные ограждения набережной и пытаясь разобраться в горьком чувстве: его предали? или он предал? или просто поиграли и разошлись?..

7.

О той жизни, что началась у Игоря Фирсова с отсылкой бывшей жене ее любовных аксессуаров, читатель узнает чуть позднее, -- имей он к этому охоту, мы же теперь просто обязаны перенестись в дачную местность неподалеку от Ленинграда, где наш герой, завербованный неотвязчивой мыслью вернуть в ближайшее время три тысячи долгу, пустился в досконально продуманное состязание с природой и в естественной усталости взял маленький тайм-аут для подкрепления себя небезызвестным бомжовским супом, тарелкой макарон и стаканом крепкого чая.

Но что это?.. Я вижу, он уже смывает под рукомойником посуду, ставит ее в проволочную сушилку и ложится с газетой на диван.

Но лег. Полистал газету. Зевнул. Взял будильник со стола, закрутил пружину боя и заминировал время в двадцатиминутной засаде от цифры "6". Прикрыл глаза. Задышал ровно...

Пусть подремлет -- через установленный срок, даю слово, он поднимется и вновь впряжется в дела, коим конца и края еще не видится, разве что на сетевом графике, где паутина линий строга, логична и как бы даже неотвратима в своем беге к кружку заключительного события. Но то на графике...