– Но Договор-то нарушен! И не ты ли первый понял, что нарушение одной статьи ставит под вопрос все остальные?!
– Фольш еще приблизился. У него были ярко-голубые, будто даже светящиеся глаза.
– Смертоносцы без вас не могут победить стрекоз. Именно люди владеют луком и стрелами, "летающими жалами". Вы сильнее всех, даже теперь, в полудиком состоянии. Отчего тогда вами правят пауки? Отчего пожирают на ваших глазах осмелившихся восстать соплеменников?

– Восьмилапые согласно Договору употребляют в пищу лишь мертвых и преступников, - Олаф постарался успокоиться. Нельзя позволить Фольшу зашвырнуть в душу даже тень сомнения, он и так уже забрал себе много власти над сотником.
– Повелитель Чивья, нарушая Договор, думал о своих подданных. Не только о смертоносцах, но и о людях.

– А зачем паукам люди? Вот скажи, что сделают с людьми стрекозы, если завоюют весь мир? Если уничтожат своих врагов - пауков, жуков-огневиков и еще парочку мелких видов? Неужели продолжат кормить? Ты в это не веришь!

– Да, - вынужден был согласиться Олаф.
– Я думаю, проклятые летучки расправятся со своими слугами, как только они перестанут быть нужны. Но со смертоносцами другая история: их города постоянно воюют друг в другом. Если у какого-то города не будет людей, или двуногие окажутся рабами, то этот город обречен. Смертоносец с лучником на спине всегда сильнее одного смертоносца, это так просто. Война между городами вечна, пауки не могут иначе. Значит, людям ничто не угрожает. Мы сотни лет жили в мире!

– И убивали друг друга в войнах, развязанных безмозглыми раскоряками, - уточнил Фольш и тут же немного отлетел - сотник выхватил меч.
– Что, обиделся за приятелей? Но раскоряки - самое подходящее название для них. Пауки смешны и неуклюжи. О, да, они быстры и могучи! Только вот отвратительны на вид. Нет насекомых отвратительнее пауков.

– Ты говоришь, как полоумный!
– сморщился Олаф, вытирая оружие.
– Ты и есть полоумный. Полоумный лжебог.

Полоумными называли в городах время от времени рождающихся людей с врожденной ненавистью к восьмилапым. Ненависть проистекала от безотчетного страха. Жить в городе такие дети не могли, и Малые Повелители, короли, обычно приказывали безболезненно умертвить их. Если же матерям удавалось спрятать и вырастить такого урода, то рано или поздно он выдавал себя. Олаф и сам однажды увидел, как в истерическом припадке забился один нормальный с виду мастеровой - его просто тронул лапой паук-стражник у входа в город. Смертоносцы чувствовали таких... Мастерового съели в тот же день, не особенно мучая.

– Разве полоумные виноваты в своей беде?

– А разве виноваты рождающиеся недоноски? Они тоже умирают. Полоумных убивают для их же блага.

– Убить для их же блага - неплохо, - бог расхохотался.
– С тобой иногда очень весло, сотник. Ладно, тебе пауки дороже людей. Ты готов воевать всю жизнь, отправляясь рубиться с себе подобными по их приказу, готов однажды получить стрелу и на этом закончить свое бессмысленное, насекомоподобное существование. Но подумай обо всем своем виде - ведь восьмилапые раскоряки не стесняются этого делать. Люди не пауки, они могут жить в мире друг с другом. Представь: вся степь могла бы подчиниться одному королю, а с недовольными легко справились бы два-три сотника-карателя вроде тебя.

– Такого никогда не было, - хмыкнул Олаф.
– Да и как люди могут подчиняться одному Малому Повелителю, если живут в разных городах, с разными Смертоносцами Повелителями?

– А если бы не было смертоносцев?

– Тогда...
– сотни незаметно втянулся в спор.
– Люди ведь тоже размножаются, Фольш! Не так быстро, как пауки, но все-таки размножаются. Если не воевать, то через некоторое время потомству не хватит пищи. Война - дело нужное всем.

– Чушь, - сморщился бог.
– Люди прежде занимали огромные пространства, их было раз в пять больше, чем сейчас во всем мире смертоносцев! Они научились бороться не только с войнами, но и с болезнями, они научились жить по полторы сотни лет. И всем хватало места! Потому что земля может прокормить куда больше двуногих, если уметь хорошо с ней обращаться. А сколько пищи в морях и океанах - ты думал об этом?

– Как же ее оттуда достать? Там полно чудищ, а люди не могут сражаться под водой.

– Да не нужно было сражаться...
– Фольш всплеснул руками, будто ему не хватило слов. Он уже снова шел рядом с сотником, приминая траву своими странными сапогами.
– Поверь, так было. И так еще может быть. Этот мир создан для людей, а не для пауков или стрекоз. Беда в том, что вы привыкли жить с раскоряками, приняли их образ мышления. Но люди существуют для того, чтобы изучать мир, строить машины, летающие корабли. Придумывать новые способы получать пищу, делать одежду.

– Чем плохи старые?
– сотник похлопал себя по груди.
– Не знаю, из чего сделана твоя рубаха, но мне нравится моя, из паутины. И еда наша мне нравится. Нравится жить с восьмилапыми в городах, нравится охотиться и воевать.

– Жить в городах, затянутых паутиной, - рассмеялся Фольш.
– В городах, которые строят люди! Пауки не способны даже на это. Они просто ничтожества по сравнению с вами. Ничтожества, которых природа одарила способностью к внушению и чтению мыслей. Но вот - я дал тебе это! Ты теперь не уступишь ни одному пауку - так зачем же они тебе нужны? Чтобы умерять поголовье людей? Вы справитесь с этим сами, если появится необходимость. Но она не появится. Стоит оставить двуногих в покое, как они начнут строить все более высокие и крепкие дома, изобретут новое оружие, способное защитить от любых врагов, найдут пищу для потомства. Отчего тебе так необходимо служить раскорякам?

– Я не хочу чтобы ты их так называл, - Олаф резко остановился, так что Фольш пролетел вперед на несколько шагов.
– Позволь тоже задать тебе один вопрос. Что тебе от нас нужно?

– Я хочу, чтобы вы перестали быть рабами насекомых.

– Ты - древний бог, которого прогневили люди, и который уменьшил их, так?
– Олаф решил вернуться к самому началу.

– Не уменьшил людей, а увеличил насекомых, - погрозил пальцем Фольш.
– Не искажай придуманную мной сказку! Впрочем, это не совсем сказка. Мир, в котором люди давили пауков ногами. И в самом деле существовал.