Жилистый майор из десантно-штурмовой бригады внимательно выслушал доклад слезшего с дерева лейтенанта, пнул ногой пропитанный влагой черный кусок земли, и тот разлетелся на мелкие кусочки.

– Даже не прячут машины, суки.

Стойлохряков повернулся к главе районной прокуратуры.

– Ну как, даете санкцию?

Человек с изможденным плохим пищеварением лицом не упрямился.

– Если машины действительно там, даю, но только милиции.

Стойлохряков не выдержал:

– Мне кран вызвать и вас повыше приподнять, чтобы вы сами убедились?

Николаич разбил очередной комок.

– Петр Валерьевич, не горячись. Милиции мы поможем на добровольных началах.

– Там мои машины. Я хочу получить их в целости и сохранности. Ведь вы же полезете... вы же не можете мне гарантировать...

Майор ухмыльнулся.

– Что твои тачки не заденем?

– Да.

– Нет, не можем. Конечно, пошлем человека, чтобы посчитал, сколько там людей. А вот с машинами... Ключи остались?

– Нет. Забрали и у меня, и у жены.

– У меня специалистов по угону нет. Найдешь человека, мы его прикроем. Лучше всего вывести тачки со двора до начала процедуры. К ночи ближе начнем. Приборы ночного видения есть. Проблем быть не должно.

– Специалиста по автомобилям, – комбат вздохнул. – Хрен его знает, поеду посмотрю личные дела.

Бабочкин, прибыв в парк, не запыхался. Ему не пришлось бежать. Дело оказалось настолько срочным, что его привезли на служебной машине подполковника с одной-единственной целью – найти Резинкина.

Долго Бабе Варе по парку лазить не пришлось. Витька он обнаружил в третьем боксе торчащим в двигателе БРДМа. Услышав, что Резинкина у него забирают, Батраков грязно выругался, не стесняясь прапорщика Евздрихина.

– Я полностью с ним согласен, – усатый мужичок постучал по металлическому корпусу гаечным ключом. – От нас требуют дитя, но кто ж его будет рожать?

– Комбат приказал, – повторил Бабочкин.

– Иди, – разрешил прапорщик.

Витек сорвался с места, и они вдвоем с Бабой Варей ломанулись к стоящему около ворот служебному «уазику».

– Валерик, что случилось? – волновался Резинкин. – Я вроде ничего не делал...

– Я не знаю, давай быстрее, комбат бледный и злой. Твое личное дело на столе.

– Ебть!

Резинкин кое-как привел себя в порядок. Ширкнул тут, подтянул там, одернул здесь, поправил на голове. Постучался в дверь кабинета.

– Да!

О, как орет командир-то!

– Резинкин, садись, – приказал комбат деловым тоном, и вовремя, потому что у Резинкина ноги подгибались и по спине лился пот в три ручья.

«Ну все, сейчас будет допытываться, кто лошадь ел. Никого не сдам. Молчать буду».

И тут вопрос:

– Ты почему в армию пошел?

Витек выпятил вперед грудь.

– Родину защищать.

Подполковник надул щеки, а потом взорвался:

– Ты мне мошну на глаза не натягивай!

– От тюрьмы надо было затариться. Из-за угона.

Стойлохряков едва заметно подобрел.

– Ну вот, на этот счет и у меня информация из военкомата имеется. Какие машины угонял? Наши, иномарки?

Потупив нос, парень сознался, что все.

– Значит, разбираешься?

– Немного.

– Надо украсть, – Резинкин повелся широкими глазищами, – «Ауди» и «БМВ». Неправильно я выразился: не украсть, вернуть. «Ауди», серебристый металлик. У «БМВ» цвет «лагуна». Соображаешь, это мои машины.

– Что ж вы, отнять не можете? – Комбат сломал попавшуюся под руку ручку. – Я понимаю, это не моя забота, – отработал назад Резинкин.

– Вот именно. Сможешь?

– Надо кой-чего достать...

– Чего?

– Цыпа-цыпа-цыпа-цыпа-цыпа, – баба Валя, живущая на окраине села, ближе всех к хоромам Сивого, подзывала на кормежку своих куриц и время от времени поглядывала на особняк, не забывая костерить про себя его владельцев, неизвестно на какие деньги такую роскошь построивших.

Птицы разбрелись вокруг дома в поисках съестного. Подножного корма им явно недоставало, без весомых подачек хозяйки пришлось бы туго.

Стоя в старых зеленых резиновых сапожках, известных всей улице, прожившая семь десятков лет бабулька мерно высыпала из кастрюли пшеничное зерно вперемешку с пшенной крупой. Курицы с прытью спринтеров ринулись к еде, выскакивая из подворотен и щелей в старом заборе. Оголодавшие, они принялись тыкать клювами, постепенно окружая хозяйку со всех сторон. Уже после того как весь корм был раскидан, к ней подбежал первый кандидат на «секир-башка» – молодой и дерзкий петух, прозванный сопливыми пацанами Лысым за полное отсутствие хвоста. Наглость, с которой Лысый дрался за корм, раздражала бабу Валю. Она пару раз уже намеревалась навсегда прекратить его беготню по двору, сопровождающуюся обычно визгливым кудахтаньем – прочисткой горла, которое сменялось нудным и растянутым кукареканьем. Его песни – позор для самой большой стаи поселка.