Простаков хотел отречься от чужого имени, но тут понял, что его принимают за Мудрецкого.

Леха задумался. Ведь лейтенант оставался у соседки Маши.

– Подождите, я сейчас.

Сибиряк вернулся и открыл кабину.

Валетов с деловым видом уставился на здоровяка.

– Ну, чего там?

– Фрол, погодите, не торопите. Там серьезные переговоры намечаются.

– Чего?

– Денег хочет.

Маленький солдатик отпрянул.

– И чего делать? Не даст лошадь – капец лейтенанту и всем нам.

– Я попробую по совести договориться.

– Не пройдет.

– А может.

Леха вернулся к хозяйке. Та стояла, томимая ожиданием.

– Покажите животину. А то пока не знаю, за что платить.

– В хлеву.

Прошли по двору к небольшому сараю. Хозяйка открыла дверь, включила свет и вошла первой. В стойле стояла кобыла серой масти.

Простаков смотрел на лошадь.

– Она бы нам подошла.

Хозяйка неожиданно повернулась к нему и прямо так сразу цапнула Леху между ног.

Хозяйка от удивления:

– О!

Леха от неожиданности:

– А!

Он хочет вырваться, а она его не отпускает.

– Вы чего это?

– Не надо денег, – зашептала она страстно.

– Мне же лучше, только отпустите.

– Не каждый день такие молодцы ко мне заходят, – продолжала трепетать хозяйка, держась за начинающий расти прибор.

Леха сглотнул слюну.

– Ну.

Не успел он и моргнуть, а она повернулась к нему спиной, нагнулась, задрала длиннополую юбку и уперлась руками в бревно, выступающее из стены.

– Не медли, прошу, что ты там возишься?

– Как же, все уже.

– Как все? – не поверила хозяйка и обернулась.

Леха выводил лошадь из стойла.

– А как же я?

Простаков остановился.

– Вы? А вы чего хотели? Вы ведь мне лошадь без денег даете?

– Даю.

– Ну вот я и забираю.

– Непонятливый ты мой мальчик. Ты же Машу хорошо отымел, а она замужем. Что тебе стоит и одинокую бабу уважить, служивый?

– Ах, вы об этом.

Она снова нагнулась.

– Ну, где ты?

Ей снова пришлось обернуться.

– Что ты делаешь?

Леха стоял по стойке «смирно» и отдавал честь.

– Опять что-то не так? Демонстрирую свое уважение, отдаю честь...

Баба была готова растерзать его.

– Трахни меня, ну, пожалуйста!

– Извините, не догадался.

Всю дорогу медленно, но верно трезвеющий конюх убеждал комбата в том, что отдал Мудрецкому именно Резвого. Мудрецкий, сидя рядом с пьяным на заднем сиденье, утверждал совершенно обратное. Стойлохряков очень хотел разобраться, и в душе он больше верил лейтенанту, чем какому-то алкашу.

Процессия подъехала к конюшне.

Шпындрюк выкатился из своей машины и приказал пока не выводить привезенного жеребца.

– Пойдемте посчитаем лошадей вместе, – глава района сделал широкий пригласительный жест, и все – он сам, его жена, чета Стойлохряковых, поп, лейтенант и конюх – вошли в конюшню.

Почувствовав людей, животные немного забеспокоились.

– Работать с лошадьми и пить! – возмущался Шпындрюк. – Супруга, дорогая, уберешь его отсюда сегодня же и сегодня же найдешь другого.

– Да-да, да-да, – курлыкала женушка, держа половину под руку.

– Итак, – Шпындрюк остановился и растопырил руки в стороны. – Всего у меня шестнадцать лошадей, включая двух жеребят. Вначале идем к жеребятам, которым, кстати, давно пора на воздух.

В небольшом загончике были идентифицированы два жеребенка и две кобылы.

– Итого четыре! – сформированная главой процессия молча следовала за ним. Мудрецкому пришлось взять бородатого пьянчужку за фуфайку и тащить его следом. – Осталось двенадцать, двенадцать, господа!

Он шел по коридору и тыкал пальцем в торчащие лошадиные морды. Животные будто чувствовали, что их хотят идентифицировать.

Около пустой клетки Резвого он остановился и с ехидством посмотрел на подполковника, потом прошел дальше и закончил счет.

– Девять, десять, одиннадцать! Одной нет!

– Двенадцатый конь в машине, – подсказал лейтенант.

– Чего?! – взревел лысеющий карапуз и бегом побежал в противоположный конец конюшни считать лошадей заново. Теперь он останавливался около каждого стойла, смотрел на табличку, потом заходил к лошади, сличал масть и пол.