– Очень не плохой - сказал Симмон.

Кукла взглянул на Вилема.

– Мне понравилась мантия - произнес Вил.

– Но я всегда считал, что у Таборлина нежный голос.

– Ох. В конце он посмотрел на меня.

– Привет.

– Привет- сказал я самым вежливым тоном.

– Я тебя не знаю. Пауза.

– Кто ты?

– Я Квоут.

– Кажется ты очень уверен в этом- сказал он, пристально глядя на меня.

Другая пауза.

– Они называют меня Куклой.

– Кто это "они"?

– Кто они?
– поправил он, поднимая палец.

Я улыбнулся.

– Тогда кто же они такие?

– Кто же они тогда?

– Кто же они теперь?
– пояснил я, улыбаясь еще шире.

Кукла вернул мне мою улыбку и сделал неопределенный жест рукой.

– Ты знаешь их.

Люди. Он продолжал смотреть на меня так, как я могу изучать интересный камень или тип листа, который до этого никогда не видел.

– А как ты называшь себя?
– спросил я.

Он казался немного удивленным, и его глаза сфокусировались на мне обычным способом.

"Я подозреваю, что уже говорил это," сказал он с оттенком упрека.

Он посмотрел на молчащих Вилема и Симмона.

"Теперь вы должны войти".Он повернулся и зашел внутрь.

Комната была не очень большая.

Но казалась лишней здесь, в сердце архивов.

Были здесь глубокие мягкие кресла, большой деревянный стол, и пара дверей, ведущих в другие комнаты.

И книги,- ими были переполнены полки и книжные шкафы.

Они были сложены на полу, разбросаны по всему столу и уложены на стулья.

Удивили меня и шторы, висящие на одной из стен.

Мой разум боролся с впечатлением, что за ними должно быть окно, несмотря на то, что я знал, - мы глубоко под землей.

Комната была освещена лампами и свечами, длинные и толстые они были похожи на таящие столбы из воска.

Каждый язык пламени вселял в меня смутное беспокойство, так как я думал об открытом огне в здании заполненном сотнями тысяч драгоценных книг.

И там были марионетки.

Они висели на полках и на колышки на стенах.

Они лежали поникшие в углах и под стульями.

Некоторые из них были в процессе создания или ремонта, разбросанные среди инструментов на столешнице.

Были полки полные фигурок, каждая из которых искусно вырезана и окрашена под человека.

На пути к своему столу, Кукла небрежно сбросил на пол свою черную мантию.

Одет он был в явно маленькую для него, мятую белую рубашку, мятые темные брюки, носки с разными пятками.

Я понял, что он был старше, чем мне казалось.

Его лицо было гладким и без бороды, но его волосы были снежно белые и жидкие на макушке.

Кукла освободил стул для меня, бережно убрав небольшую куклу, найдя ей место на соседней полке.

Затем он сел за стол, оставив Виллема и Симмона стоять.

К их чести будет сказано, они, казалось, ничуть не смутились.

Порывшись немного в беспорядке на столе, он достал неправильной формы, кусок дерева и небольшой нож.

Он еще долго испытующе глядел мне в лицо, затем начал методично вырезать, стружка нападала на стол.

Как ни странно, у меня не было желания спросить кого-нибудь, что происходит.

Когда вы зададите столько вопросов, как я, вы поймете, когда их уместно задавать.

Кроме того, я знал, какие будут ответы.

Кукла был одним из талантливейших, но не полностю вменяемых людей, нашедших для себя нишу в Университете.

Обучение в Аркануме делает со студенчискими умами противоестественные вещи.

Наиболее заметные из этих противоестественных вещей - это возможность делать то, что большинство людей называют магией, а мы - симпатией, сигилдари, алхимией, именованием и так далее.

Некоторые умы принимают это легко, другие с трудом.

В худшем случае они сходят с ума и заканчивают свой путь в Гавани.

Но большинство умов выдерживают стресс Арканума и не разрушаются, правда бывает, что они немного ... трескаются.

Иногда эти трещены видны в мелочах - нервные тики, заикания.

Другие студенты слышат голоса, теряют память, зрение или страдают немотой.

.

Иногда это длится час или день.

Иногда это навсегда.

Я догадывался, что кукла это студент сломавшийся годы назад.