Нелюб тоже вернулся и, стараясь не встречаться с Романом глазами, орудовал ножом.

На обратном пути договорились о бегстве Нелюба и о замешательстве остальных не рассказывать.

– А то изринет Срезень из обучения, - вздыхал Нелюб.
– Позор до века - хоть в омут головой:

Следующего медведя брали куда спокойнее:

...Казалось, совсем недавно в деревне, отрубив голову цыпленку по настоятельной просьбе бабушки, Роман целый день не мог придти в себя. После этого баба Настя называла его "интеллигент на босу ногу". Наверное, Роман пошел в деда-ветерана войны, который даже присутствовать не мог при лишении жизни кур, хотя в разведке ему не раз приходилось применять по назначению боевой нож.

"Видели бы они теперь внука своего", - думал Роман. Впрочем, он был уверен, что, доведись до того, маленькая и хрупкая баба Настя, не дрогнув, сама стала бы с рогатиной против медведя. Да и дед Вася тряхнул бы стариной:

Пятеро парней верхами с важным видом ехали позади Срезня и его помощников. На двух санях-розвальнях громоздились туши добытых медведей и кабанов.

Старшина подозвал Романа:

– За мной путь держи, - и двинулся по заснеженному полю в сторону видневшейся на пригорке деревни.

Нужна была помощь кузнеца - лошадь расковалась. Кузнец оказался в запое и Роман взялся за работу сам. Подковал добротно, но пока разбирался в чужом инструменте, разогревал кузню, ковал ухнали, которых у хозяина не оказалось - стемнело, да и завьюжило изрядно. Пришлось ночевать в хате кузнеца:

Наутро, чтобы не объедать небогатых хозяев с кучей ребятишек, решили перекусить в харчевой избе рядом с дорогой: Большая, с тесовым полом полутемная изба, в одном углу печь, возле которой суетилась хозяйка, в другом - полати. Посредине два дубовых стола, за одним из которых уже расположилась компания сомнительного вида. Срезень с Романом заняли свободный стол и приступили к нехитрой трапезе.

– Рыжий, к нам спиной сидит, в кольчуге, - шепнул Роман старшине.

– Вижу, - Срезень с аппетитом истреблял кашу с лосятиной.
– А того, что рядом - не узнал? Ты ему прошлой зимой зубов убавил. Слышь, шепелявит?

Соседи, несмотря на ранний час, были в сильном подпитии. Все чаще они недобро и оценивающе поглядывали на Срезня с Романом. Что-то назревало: Тот, в кольчуге под зипуном, вылез из-за стола, обнаружив при этом немалый рост, подошел к ним и, пахнув перегаром, с ухмылкой сказал:

– А что, люди княжьи, подайте каликам перехожим от щедрот ваших.

Срезень продолжал уминать кашу за обе щеки, не обращая на него внимания.

– Да у них языки от страха поотнимались, - засмеялись за соседним столом.
– Куряне хваленые!

Срезень доел последнюю ложку каши, аккуратно смахнул с бороды крошки, и поманил рыжего пальцем:

– Ежели слово еще скажете - никто живым не уйдет.

– Вона как...
– начал было со смехом рыжий, но Срезень, привстав, схватил его за загривок и со всего маху ударил мордой об стол - крайняя доска дубовой столешницы раскололась пополам.

"Калика" упал, остальные четверо с руганью вскочили и повыхватывав топоры, кинулись на курян:

По запорошенной снегом дороге трусили к Курску.

– Ну что, Ромша, в бою похмелье хуже, чем в пиру?
– спросил Срезень.
– Я первого своего до сих пор помню

Романа и впрямь трясло и мутило. Как ни суди, а из пяти убитых двое были на его счету. Вспоминать было тошно.

– А как ты шепелявого-то достал? Он тоже в кольчуге был.

Роман молча достал из левого сапога стилет, подарок Смаги.

– Мне такой же сработай, - попросил старшина, внимательно осмотрев необычное оружие.
– Полезная вещь.

– У лихих этих, - продолжил Срезень, - на совести не одна дюжина душ загубленных. Так что Господь нас с тобой им навстречу послал, чтобы волю Свою исполнить. А Он абы кого не пошлет.

...После происшествия в харчевне Роман заработал право носить в левом ухе воинскую серьгу - знак того, что на его боевом счету не только кулачные победы:

Служба воинская времени у Романа отнимала все больше. Дневал и ночевал то в детинце, то на Казачьей заставе. Погостить у своих и подсобить Людоте удавалось все реже.

Роман встреч с Анютой не искал, но получалось само собой: то на снежной горке в воскресенье увидятся и она улыбнется ему приветливо, то в лавке, таясь от чужих взглядов, они парой слов перебросятся. Как-то на воскресной службе, посещать которую для гридня было делом обязательным, Роман услышал сзади знакомый шепот: