– Simpatica?
– Перевести это слово невозможно.

Джино поковырял сахар и, помолчав, ответил:

– Более или менее.

– Это самое главное.

– Она богата, щедра, приветлива, с нижестоящими обращается без высокомерия.

Они опять помолчали.

– Этого недостаточно, - заметил Спиридионе.
– Simpatica - нечто большее.
– Он понизил голос.
– В прошлом месяце один немец вез контрабандные сигары, предлагал мне. В таможне было темно. Но я отказался, он мне не понравился. Подарки таких людей не приносят удачи. Non era simpatico. Он не был симпатичный. Пришлось ему уп­латить за каждую сигару отдельно и штраф за обман.

– Много ты зарабатываешь сверх жалованья?
– спросил Джино, отвлекшись от прежней темы.

– Пустячных сумм я теперь не беру, не стоит риска. Но с немцем - случай особый. Послушай, Джино, я старше тебя, у меня больше опыта. Когда человек понимает нас с полуслова, никогда нас не раз­дражает и не наскучивает, когда ему можно излить все наши мысли и желания, и не только вслух, но и молча, без слов, - такого челове­ка я называю «simpatiсо».

– Я знаю, есть такие мужчины, - согласился Джино.
– Говорят, есть такие дети. Но где ты найдешь такую женщину?

– Верно. Тут ты оказался умней меня. Женщины мало привлекательны. А сколько мы тратим на них времени!

Спиридионе сокрушенно вздохнул, словно его обременяло благо­родство пола, к которому он принадлежал.

– Одну я такую, может быть, и видел, - заметил Джино.
– Говори­ла она мало, но видно, что настоящая леди, не такая, как все. Тоже ан­гличанка, компаньонка моей жены. Но фра Филиппо, деверь жены, увез ее с собой. Я видел, как они уезжали. Он был очень сердит.

Джино стал рассказывать о своей волнующей тайной женитьбе, - и они посмеялись над незадачливым Филипом, проехавшим всю Ев­ропу, чтобы помешать браку.

– Я только сожалею, - добавил Джино, когда они насмеялись всласть, - что я повалил фра Филиппо на кровать. Он такой высокий, важный! А когда я развеселюсь, я забываю про вежливость.

– Ты его никогда больше не увидишь, - заметил Спиридионе, кла­дезь житейской мудрости.
– Он, наверное, уже забыл про тот случай.

– Бывает, что такие вещи запоминаются надолго. Конечно, я его не увижу, но какая мне польза от того, что он обижен на меня? А ес­ли и забыл, то все равно жаль, что я повалил его тогда на кровать.

Так текла их беседа, то полная ребяческой непосредственности и трогательной рассудительности, то чудовищно непристойная. Тени терракотовых колонн удлинялись, туристы, пробегавшие через ко­лоннаду Палаццо Публико мимо кафе, могли убедиться, как италь­янцы праздно проводят свои дни.

При виде туристов Джино вспомнил еще кое-что.

– Я хочу с тобой посоветоваться, раз уж ты так близко принима­ешь к сердцу мои дела. Жена хочет гулять в одиночестве.

Спиридионе был шокирован.

– Но я ей запретил.

– Само собой разумеется.

– Она никак не может понять. Иногда просит меня пойти вместе с ней. Идти гулять без всякой цели, просто так! Ты знаешь, она бы хотела, чтобы я весь день проводил с ней.

– Понятно, понятно, - Спиридионе наморщил лоб, соображая, как помочь другу.
– Ее надо чем-нибудь занять. Она католичка?

– Нет.

– Жаль. Надо ее уговорить. Тогда это утешало бы ее, когда она ос­тается одна.

– Я католик, но, конечно, никогда не хожу в церковь.

– Еще бы. Но все-таки для начала ты мог бы сводить ее туда. Именно так поступил со своей женой мой брат в Болонье. Он всту­пил в секту свободомыслящих, раза два свел ее туда сам, а потом это вошло у нее в привычку, и теперь она ходит без него.

– Превосходный совет, благодарю тебя. Но главное - она хочет приглашать на чай мужчин и женщин, которых она в глаза не видала.

– Какая нелепая затея! Ох уж эти англичане! Вечно у них чай на уме! Килограммами возят его в чемоданах. И до того глупы, что все­гда укладывают чай поверх остальных вещей.

– Что же мне делать?

– Ничего не делать! Или пригласить меня!

– Пойдем!
– Джино вскочил.
– Она будет очень довольна.