Шрифт:
– Естественно, надо сказать Ирме!
– вставил Филип.
– Естественно, - подтвердила мать.
– Но все же незачем говорить ей о замужестве Лилии.
– Не согласен с тобой. И потом, она не могла чего-то не заподозрить.
– Надо полагать. Но она никогда не любила мать, и, кроме того, девятилетние девочки не умеют рассуждать логически. Она воображает, что мать уехала в длительную поездку. Важно, очень важно, чтобы девочка не испытала потрясения. Жизнь ребенка зависит от того идеального представления о родителях, какое у него сложилось! Разрушьте этот идеал, и все пойдет прахом: нравственность, поведение - буквально все. Абсолютная вера во взрослых - вот на чем строится воспитание. Потому-то я и старалась никогда не говорить плохо о бедной Лилии при Ирме.
– Ты забываешь о младенце. Уотерс и Адамсон пишут, что там родился младенец.
– Надо сообщить миссис Теобалд, но она не в счет. Она дряхлеет с каждым днем. Даже не видится теперь с мистером Кингкрофтом. Я слыхала, что он, слава Богу, утешился другой.
– Ведь когда-нибудь девочка должна узнать, - не сдавался Филип, раздосадованный сам не зная чем.
– Чем позднее, тем лучше. Она же все время развивается.
– А вы не боитесь, что все это может плохо сказаться?
– На Ирме? Почему?
– Скорее на нас. На нашей нравственности и нашем поведении.
– Не уверен, что постоянное утаивание правды повлияет на эти качества благотворно.
– Совершенно незачем все так выворачивать, - недовольно заметила Генриетта.
– Ты права, незачем, - решила мать.
– Будем придерживаться главного. Ребенок тут ни при чем. Миссис Теобалд не станет ничего предпринимать, а нас это не касается.
– Но это, несомненно, повлечет разницу в деньгах, - заметил сын.
– Нет, дорогой, почти никакой. Покойный Чарлз предусмотрел в завещании любые случайности. Деньги перейдут к тебе и Генриетте как опекунам Ирмы.
– Превосходно. А итальянец что получит?
– Все деньги жены. Но тебе же известно, какую сумму это составляет.
– Отлично. Значит, наша тактика - не говорить о младенце никому, даже мисс Эббот.
– Вне всякого сомнения, такой путь будет самым правильным, - подтвердила миссис Герритон, заменив слово «тактика» на «путь» ради Генриетты.
– И почему, собственно, мы обязаны говорить Каролине?
– Она как-никак замешана в это дело.
– Наивное существо. Чем меньше она об этом знает, тем лучше для нее. Мне ее очень жаль. Вот уж кто страдал и покаялся. Она буквально разрыдалась, когда я ей пересказала самую малость из того ужасного письма. Никогда не видела такого искреннего раскаяния. Простим ей и забудем. Не стоит ворошить прошлое. Не будем ее беспокоить.
Филип не усмотрел логики в рассуждениях матери, но почел за лучшее не поправлять ее.
– Отныне грядет Новая Жизнь. Помнишь, мама, так мы сказали, когда проводили Лилию?
– Да, милый. Но сейчас действительно наступает новая жизнь, потому что мы все единодушны. Тогда ты еще был ослеплен Италией. Ее картины и церкви, безусловно, красивы, но судить о стране мы все-таки можем только по людям.
– К сожалению, это верно, - печально ответил он. И поскольку тактика была определена, пошел побродить в одиночестве.
К тому времени, когда он вернулся, произошли два важных события: о смерти Лилии сообщили Ирме, а также мисс Эббот, которая как раз зашла с подпиской в пользу бедных.
Ирма поплакала, задала несколько вполне разумных вопросов и много вполне бестолковых и удовлетворилась уклончивыми ответами. На счастье, в школе ожидалась раздача наград, и это событие вкупе с предвкушением нового траурного платья отвлекло ее от того факта, что Лилия, которой и так давно нет, теперь и вовсе не вернется.
– Что касается Каролины, - рассказывала миссис Герритон, - то я просто испугалась. Она была совершенно убита и ушла вся в слезах. Яутешала ее как могла, поцеловала ее. Теперь трещина между нами окончательно срослась.
– Она не задавала никаких вопросов? Яимею в виду, о причине смерти?
– Задавала. Но она изумительно деликатна. Заметив, что я о чем-то умалчиваю, она перестала расспрашивать. Видишь ли, Филип, могу сказать тебе то, чего не могла при Генриетте: у Генриетты совсем нет гибкости. Ведь мы не хотим, чтобы в Состоне прослышали о ребенке. Всякий покой и уют будут утрачены, если нам начнут докучать расспросами.