Шрифт:
– Женщина, которая вас впустила.
– Впустила куда?
– В дом синьора Кареллы.
– Мистер Герритон!
– воскликнула она.
– Как вы могли ей поверить? Неужели я, по-вашему, могла войти в дом этого человека после того, что произошло? Странное у вас представление о том, что приличествует леди. Вы, я слыхала, заставляли Генриетту пойти к нему. Она правильно сделала, что отказалась. Полтора года назад я, возможно, и пошла бы туда, но теперь я, смею думать, научена опытом и умею себя вести.
Филип начал постигать следующее: существуют две мисс Эббот: одна - способная проделать самостоятельно путь в Монтериано, и другая, которая не может войти в дом Джино, хотя приехала специально с этой целью. Открытие позабавило его. Которая же отзовется на его следующий выпад?
– Очевидно, я неправильно понял Перфетту. Так где же состоялось свидание?
– Не свидание, нет. Случайная встреча. Простите, я действительно хотела предоставить вам первому увидеть его. Вы сами виноваты. Опоздали на день, хотя должны были прибыть вчера. Я же приехала вчера и, не найдя вас, отправилась на Скалу - знаете, там вас пропускают через садик, дальше лестница ведет на полуразрушенную башню, и вы оказываетесь над всеми другими башнями, над равниной и остальными холмами?
– Еще бы мне не знать Скалу! Я же вам про нее и рассказывал.
– Так вот. Я пошла туда полюбоваться закатом. Больше мне делать было нечего. В саду я увидела его. Оказывается, садик принадлежит его другу.
– И вы поговорили.
– Я чувствовала себя очень неловко. Но пришлось разговаривать, он вынудил меня к этому. Видите ли, он решил, что я приехала как туристка. Он и сейчас еще так думает. Он говорил со мной любезно, и я почла за лучшее быть тоже вежливой.
– О чем же вы беседовали?
– О погоде - говорят, завтра к вечеру ожидается дождь, - о других городах, об Англии, обо мне, немножко о вас, и, представьте, он сам заговорил о Лилии. Совершенно отвратительная сцена. Притворялся, будто любил ее. Предлагал показать ее могилу - могилу женщины, которую убил!
– Дорогая мисс Эббот, он не убийца. Недавно я пытался втолковать то же самое Генриетте. Когда вы узнаете итальянцев, как знаю их я, то поймете, что он был совершенно искренен. Итальянцы обожают мелодраму, смерть и любовь для них - явления театральные. Не сомневаюсь, что он убедил себя в том, что вел и ведет себя безукоризненно - и как муж, и как вдовец.
– Возможно, вы и правы, - согласилась мисс Эббот: впервые слова его произвели на нее впечатление.
– Когда я попробовала, так сказать, закинуть удочку, намекнуть, что он вел себя не совсем так, как надо... ничего не получилось. Словом, он меня не понял или не пожелал понять.
Представив себе, как мисс Эббот наставляет Джино на вершине горы в духе благотворительницы прихода, Филип рассмеялся. Настроение у него заметно поднималось.
– Генриетта бы заявила, что у Джино нет чувства греха.
– Боюсь, что Генриетта права.
– В таком случае не означает ли это, что он безгрешен?
Не в характере мисс Эббот было поощрять легкомыслие.
– Мне достаточно знать, что он сделал, - возразила она.
– Меня не интересует, что он говорит и что думает.
Ее прямолинейность заставила Филипа улыбнуться.
– Однако что же он сказал про меня? Небезынтересно бы услышать. Готовит он мне восторженный прием?
– Нет, нет, я не говорила ему, что вы с Генриеттой приезжаете. Если пожелаете, можете застать его врасплох. Он просто спросил про вас и пожалел, что так грубо обошелся с вами полтора года назад.
– Стоит ли вспоминать такие пустяки?
– Филип отвернулся, чтобы она не увидела, что лицо его расплылось от удовольствия. Извинение, которое было бы неприемлемо полтора года назад, сейчас показалось уместным и приятным.
Она не пропустила его замечание мимо ушей.
– В свое время вы не считали это пустяком. Вы мне сказали, будто он оскорбил вас действием.
– Я потерял самообладание, - ответил Филип беззаботным тоном. Тщеславие его было утолено. Достаточно было лишь проблеска учтивости, чтобы настроение у него переменилось.
– А все же... что именно он сказал?
– Что раскаивается в своем поступке - сказал шутливо, как итальянцы всегда говорят такие вещи. Но о ребенке ни разу не обмолвился.