Второе — жестокость применяемых опером мер должна соответствовать тяжести расследуемых преступлений и оправдываться ею, а также оправдываться полученными в оконцовке результатами. А если ты готов, скажем, битых три часа месить руками и ногами какого-нибудь небрито — ободранного бомжа — с и н я к а лишь для того, чтоб он сознался в похищении палки копчённой колбасы у базарной торговки, то не опер ты, а дурак.

Напористых болванов в угрозыске не любят, и долго здесь — не держат, таким самое место в ОМОНе, на худой конец — в патрульно-постовой службе… И если ты всех бьёшь, но чистосердечных показаний работающему в связке с тобою следаку не обеспечиваешь, то тогда и вовсе — окончательный кретин, пальцем деланный и через задний проход рождённый.

На каждой оперативке начальник угрозыска радостно будет тебе об этом напоминать, а если ещё и кто-то жалобу на тебя догадается накатать, тогда — попрут из органов с треском, и с превеликим удовольствием…

Лично мне не нравится избивать и мучить находящихся в моей власти беззащитных людей.

И абсолютному большинству оперов — поверьте мне на слово! — тоже это не доставляет ни малейшего удовольствия… Разумеется, есть среди нас определённый процент людей с патологической психикой, им нравится терзать и пытать, вид чужих страданий их возбуждает, от этого они впадают в своеобразный кайф и чуть ли не балдеют над каждым уродуемым ими телом… Но удельный вес врождённых садистов в милиции ничуть не выше, чем, скажем, в спорте, в журналистике, в той же педагогике…

И все остальные мои товарищи смотрят на причиняемую нами вынужденно «клиентам» физическую боль и моральные мучения лишь как на один из необходимых инструментов воздействия на них в интересах правосудия.

Кто-то скажет: «Какое же оно ПРАВОсудие при таких неПРАВОвых инструментах?!» Но других у нас просто нет, уж не взыщите…

Не я делал этот мир таким, каков он есть, и не мне его менять. Сумеете построить где-нибудь новый мир, без зла и жестокости — позовите меня, я с удовольствием там поселюсь… А пока реальность остаётся прежней, пока действуют установленные не нами правила игры, — я вынужден либо играть по ним, либо — уйти. Но уходить некуда, по большому счету везде одно и то же…

Я — крошечный винтик в огромном державном механизме. Не нравится вам этот винтик, да и весь механизм в целом — отлично, сломайте его и создайте другой. Но совсем без государства, каким злобным и несовершенным оно б ни было — нельзя, иначе — хаос и анархия. И пока прежний государственный механизм не сломан и продолжает функционировать, — я, его составная часть, должен исправно осуществлять свои функции. Вместо меня может быть кто угодно, но и он тоже будет обязан соответствовать своим функциям, иначе в общем механизме начнутся сбои, а в стране и в обществе — безвластие и смута…

8. НЕ КАЖДОГО И ПОСАДИШЬ,,

Обыватель убеждён, что милиция, ради возможности объявить то или иное преступление раскрытым, готова схватить первого попавшегося ей на глаза, абсолютно невиновного человека, зверскими побоями заставить его сознаться в злодеянии — и дело в шляпе!.. О, если бы так, если б и впрямь — первого попавшегося… Тогда моя родная тёща Анна Илларионовна давно бы махала топором где-нибудь на лесоповале, отдуваясь своей персоной за все совершённые в радиусе ста километров от неё тяжкие преступления…

Но нет, тёща моя всё ещё не только остаётся на свободе, но и рискует даже дважды в году (в дни рождения дочери и внучонка) появляться в моём доме безнаказанно — это о многом говорит!..

И, в частности, это говорит о том, что в подавляющем большинстве случаев мнимые признания лже-преступников нашему руководству НЕ НУЖНЫ. Всё равно на суде они от этих признаний отрекутся, посадив следака с опером и весь РОВД в придачу в дерьмо по уши…

Чтобы этого не случилось, — кроме «сознанки», которая в принципе может быть и самооговором, представленное в суд законченным уголовное дело должно содержать набор свидетельских показаний и вещественных доказательств того, что преступление совершено именно обвиняемым в нём лицом, а не кем-либо ещё. Тогда и откажись бандит от признаний — на основе одних только прямых и косвенных улик суд с чистой совестью отправит его на тюремные нары… Понятно, что при большом желании улики тоже можно сфабриковать, но дело это хлопотное, требующее значительных усилий и квалификации. И, к примеру, мне, рядовому районному оперу, гораздо проще настоящего злодея найти, чем пытаться (с огромным риском лично для себя) упечь за решётку невиновного…

Не забывайте также, что в нынешних условиях опытный адвокат оказывается в состоянии развалить даже самую, казалось бы, железобетонную систему улик и доказательств вины подзащитного, что уж тогда о выдуманных, высосанных из пальца обвинениях говорить…

И про низкую зарплату нашего судейства вспомните… Совсем оголодала Фемида, матёрых мерзавцев готова уж за денежку на волю отпускать (всем известная в нашем городе такса: две тысячи долларов за каждый скинутый со срока в приговоре год заключения)… По полной строгости чтоб тебя осудили — это ты должен быть ну уж совсем безденежным… Но тем более при таком раскладе в судебных делах у них всё должно быть в полном ажуре на случай возможных проверок, а то потом проверяльщики удивятся: «Там вы непонятно почему освободили такого-то, а тут — осудили человека на основании такой херни!»

Так что скажите спасибо продажности наших судейских, — 37-й год нынче в принципе невозможен, во всяком случае для людей состоятельных. Кого из них нынче ни отдай под суд, хоть за подрыв государства и измену Отечеству, а через пару месяцев — вновь будет гулять на свободе, оправданный полностью… (Исключения из этого правила так редки, что и упоминать их смешно, и касаются они только тех, кто ухитрился встать поперёк Верховной Власти). А чтобы случайно кого-нибудь из них не расстреляли раньше, чем друзья-подельники его выкупят и отмажут, — заодно и смертную казнь в стране отменили… Душевное спасибо вам за это от всех прочих бандитов, господа!..