Один только до конца упорствовал — тот самый 17-летний хрен, которого ремонтники в коллекторе с топором накрыли. Своим бессмысленным и тупым упорством довёл до того, что я туфлю о него порвал, пытаясь заполучить нужные показания. Так он ещё фитилей получил дополнительно и за то, что из-за него, гниды, я свою обувь попортил!..

Всего мы «кольнули» детишек на 19 эпизодов краж кабелей, из которых «номерных» (т. е. таких, по которым в РОВД были приняты и зарегистрированы заявления о кражах) оказалось только девять, десять же — это те, по которым либо удалось отвертеться от регистрации заявления, либо заявы по ним и не подавались — в основном это касалось краж не из коллекторов, а с чердаков, находящиеся там провода принадлежат лифтовому хозяйству, которое имущество сохраняет плохо, и в случае его пропажи — не телится и не чешется… А потом, главное, ещё и удивляются: «Ой, с чего бы это лифт с девятого этажа взял да и рухнул прямиком в подвал?!» А чего ж ему не упасть, если давно украли всё, что его удерживало?..

По всем выявленным кражам мы задним числом оформили нужные «заявы», и получили в итоге 19 так нужных для показателей «раскрытий»… Красота!.. Ребятишки же, как и следовало ожидать, отделались лёгким испугом: под суд попали лишь трое самых старших (включая 17-летнего «топорщика»), но и этим троим дали лишь «условно»…А ведь, чую, ещё будет у нас с ними в будущем немало мороки!..

11. ТРУП В ПОДВАЛЕ

В последнее время развелось кругом всяких маргиналов!.. Почти на каждом углу нищий торчит с протянутой за подачкой клешнею, и все мало-мальски пригодные для проживания чердаки и подвалы облюбовали вонючие бомжи.

Люди без определённого места жительства были в нашей стране всегда, но в прошлые десятилетия бомж обычно — это либо дебил с врождённой тягой к бродяжничеству, либо криминальный элемент, скитающийся в бегах от правосудия, либо, наконец, редкостный неудачник, покатившийся по наклонной, запивший, опустившийся и успокоившийся на самом дне… Их было мало, и у них на лбу было написано, что они ущербны душой и изгои по своей судьбе… Сейчас же бомжем может заделаться практически любой, даже и вполне до поры до времени преуспевающий, — жизнь стала безжалостной к промахам и ошибкам, цена многих из них — огромные, невозвратные долги, одно из следствий которых — потеря жилья, а если нет у человека хорошо оплачиваемой работы, держащей его на поверхности бытия (а у кого, собственно, она есть сегодня?.. у единиц!), то не удержаться уж ему в прежнем качестве добропорядочного гражданина… Вчера ещё — семейные, уважаемые люди, инженеры, преподаватели, токари, водители, журналисты, а сегодня — нищета, одиночество, куча болячек и напастей, и такая стыдоба в глазах!.. И никакой, ну ни малейшей надежды на лучшее будущее!..

Как ни странно, чаще всего попадаются на глаза бомжи в центральной части города, они там «работают», это их фигуры маячат на перекрёстках и в переходах, там их, кажись — тысячи!.. Здесь же, в нашем «спальном» микрорайоне, бомжи — обитают, тут им реклама не нужна, потому и видны они мало, — лишь промелькнёт эпизодически перед оперскими глазами чья-либо сгорблённая фигура в потёртой внесезонной курточке, с сеткой или сумкой в руках — и скроется за углом, догонять вроде бы причин нет, ничего незаконного в облике и поведении, прицепиться не к чему, подумаешь лишь лениво: «Надо в следующий раз таки узнать, кто таков и с кем кучкуется…», — и всё, малый прочно забыт до следующей твоей встречи с ним…

Бомжи головной боли у родной милиции стараются не создавать, ведут себя спокойно, тусуются вместе по тёмным нычкам, всех проблем у них — выпить и пожрать, способов же заработка, кроме нищенства, не так уж и много… Копаются по помойкам в поисках съестного и ценного, или же собирают и сдают пустые бутылки, металл… Уголовно наказуемого за этой публикой числится мало, разве что уворуют что-то по мелочи у обывателей… Они — никто. Ни одна живая душа их не помнит в лицо, не знает по имени, и они никого не хотят помнить и знать… Им неинтересен окружающий мир, они живут в своём, незатейливом и закрытом для непосвящённых мирку, и соприкасаются с внешним миром вплотную либо когда задерживаются за бродяжничество и заключаются в спецприёмник для выяснения их личности, либо — когда в случае обнаружения очередного бомжарского трупа милиции приходится провожать их в последний путь…

Вот один из множества подобных случаев…

Пришли сантехники в подвал стандартной девятиэтажки крутануть в вентили, заглянули в дальний угол, а там — истлевший, почти скелетизированный труп. Нервы у наших людей хоть и закалены действительностью, но всё ж не да такой степени, чтобы спокойно работать рядом с разложившимся жмуром, и работяги после некоторых колебаний и споров («на хрен нам это надо?.. пускай лежит здесь и дальше, а то мусора ещё скажут, что это мы его завалили!..»), вызвали все-таки милицию. Лучше б не вызывали, между прочим, у нас и с живыми — забот полон рот, а тут ещё со «старым» покойником возись… Но деваться некуда, обязаны среагировать на подобный вызов, мы и выехали: следак, эксперт, участковый, опер, да ещё за компанию с нами увязался стажирующийся при районной «уголовке» курсантик школы милиции.

Приехали, сгрудились у входа в подвал, опер быстренько сбегал в подвал проверить, не напутали ли сантехники (бывают случаи, когда за покойника принимают груду валяющегося в тёмном месте тряпья либо же труп какого — нибудь достаточно крупного животного), по возвращению — «обрадовал»: жмур на месте, самый натуральный, ждёт транспортировки… Труповозку уже вызвали (на том конце телефонного провода при известии об очередном обнаружении «подвального» трупа виртуозно выругались, а затем проинформировали нас, что за последние два часа это уж — четвёртый вызов на мертвяки, труповозка же на весь город — одна, так что — «Ждите!»), теперь оставалось только вытащить труп из подвала и осмотреть его. Но легко сказать — вытащить… Сгнившая плоть при перемещении норовит развалиться в прикасающихся к ней руках, пока из тесного лабиринта подвальных труб вытащишь наружу — от жмура мало что останется, а это затруднит последующее выяснение причин смерти, да и вообще… неприятно!..

Следак и эксперт сразу же скорчили неприступные физиономии, что должно было означать: не царское это дело — дохлятину из подвалов извлекать!.. Участковый, на его счастье, был слишком болезненым и пузатым, такому сквозь узкую дверцу в подвал протиснуться — уже проблема, а вытащить обратно его самого удастся с помощью лебёдки… «Пошли, поможешь!» — предложил опер розовощёкому и упитанному как поросёнок курсантику. Тот подошёл к дверце, брезгливо принюхался к исходящему оттуда ароматцу, сморщил носик: «Фи, какая вонь… Нет, не полезу!.. У меня… у меня здоровье плохое, могу сознание потерять и задохнуться… А вы все потом за меня отвечать будете!» И так испугался, что попросту повернулся и убежал. Должно быть, пешим ходом решил вернуться в райотдел… Ну и гадёныш!.. Вздохнув и переглянувшись, опер с участковым отправились по делам: первый — искать по соседству не шибко обессиленного люмпена, второй — к знакомой самогонщице. Прочие члены следственно — оперативной группы расположились на скамеечке у подъезда с расслабленным видом дореволюционных дачников, взирающих с мансарды на тяжкий труд окрестного крестьянства.