Шрифт:
– Росарио, ты будешь моей! – взволнованно воскликнул Пепе.- И нп твоя мама, и никто на свете не помешают этому.
Сестра склонила прекрасную покорную голову на грудь брата. Опа дрожала в объятиях любимого, как голубка в когтях орла.
В мозгу инженера, точно молния, промелькнула мысль, что дьявол все-таки существует; но, значит, дьявол – он сам. Росарио в страхе отстранилась, вздрогнув, словно от предчувствия опасности.
– Дай клятву, что будешь тверда…- в смятении вымолвил Рей, стараясь унять ее дрожь.
– Клянусь тебе прахом отца, покоящимся…
– Где?
– У нас под ногами.
Математик почувствовал, что плита у него под ногами приподымается… Но нет, она не поднималась – ему просто почудилось, будто она поднимается, хотя он и был математиком.
– Клянусь тебе,- повторила Росарио,- прахом отца и богом, который видит нас… Пусть наши соединенные тела покоятся под этими плитами, когда богу будет угодно взять нас из этого мира.
– Да,- повторил Пепе Рей, глубоко взволнованный, чувствуя в душе необъяснимое смятение.
Оба немного помолчали. Росарио поднялась.
– Уже?
Она снова села.
– Ты опять дрожишь,- сказал Пепе.- Росарио, ты больна, у тебя горячий лоб.
– Я, кажется, умираю,- прошептала девушка в отчаянии.- Не знаю, что со мной.
Она без чувств упала на руки брата. Прижав ее к себе, он заметил, что все лицо Росарио покрыто ледяным потом.
«Она действительно очень больна,- подумал он.- Это было безрассудство – выходить из комнаты».
Он взял Росарио на руки, стараясь привести ее в чувство, но так как она все дрожала и не приходила в себя, Пепе решил вынести ее из часовни на свежий воздух. Действительно, на воздухе обморок прошел. И Росарио сразу забеспокоилась: в такой поздний час она не у себя в комнате. Соборные часы пробили четыре.
– Как поздно! – вскричала девушка.- Пусти меня, Пене. Я постараюсь дойти сама. Но правда, я очень больна.
– Я провожу тебя.
– Нет, ни за что. Я скорее ползком доберусь до комнаты, чем разрешу тебе это. Ты ничего не слышишь? Какой-то шум…
Они замолчали. Но как они ни напрягали слух, они не услышали ничего, кроме тишины.
– Ты ничего не слышишь, Пепе?
– Ровно ничего.
– Прислушайся… Вот, вот – снова… Не знаю, откуда этот шум, может быть, это далеко, очень далеко, а может быть, близко, совсем близко. Может быть, это дыхание мамы… Или это флюгер скрипит на башне собора? О, у меня тонкий слух!
– Слишком тонкий… Разреши мне, дорогая сестра, я отнесу тебя на руках.
– Хорошо, донеси меня до верхней площадки. А там я сама пойду. Отдохну немного, и никто ничего не заметит… Неужели ты не слышишь?
Они остановились на первой ступеньке.
– Какой-то металлический звук.
– Это дышит твоя мама?
– Нет, нет. Этот шум доносится очень издалека. Может быть, это кричит петух?
– Возможно.
– Словно звучат какие-то два слова. Все время повторяют: «Иду сюда», «Иду сюда…».
– Теперь и я слышу,- прошептал Пепе Рей.
– Это чей-то крик.
– Это труба.
– Труба?
– Да. Идем скорей. Сейчас Орбахоса проснется… Теперь уже ясно слышно. Это не труба, это горн. Идут войска.
– Войска?
– Не знаю, почему-то мне кажется, что эта военная операция принесет нам счастье. Мне стало легче на душе, Росарио… Скорей наверх…
– И мне легче. Пойдем.
В одно мгновение Пепе отнес Росарио наверх, и влюбленные расстались, произнося слова прощания так тихо, что сами едва могли расслышать друг друга.
– Я выгляну в окно, что выходит в сад, когда доберусь до своей комнаты. До свиданья.
– До свиданья, Росарио. Смотри не ударься о мебель.
– Здесь я все знаю как свои пять пальцев, Пепе. Мы скоро увидимся. Выгляни в окно, если хочешь получить от меня весточку. '
Пепе Рей сделал, как велела Росарио, однако, сколько он ни ожидал, ее не было видно в окне. Инженеру показалось, что он слышит возбужденные голоса в верхнем этаже.
ГЛАВА XVIII
ВОЙСКА
Жители Орбахосы услышали звонкий горн сквозь туманные грезы своего предрассветного сна и открыли глаза с возгласом:
– Войска!
Некоторые, еще не совсем проснувшись, бормотали про себя:
– Все-таки прислали к нам этот сброд.
Другие стремительно вскакивали с постели, ворча:
– Посмотрим-ка на этих висельников.
Некоторые с раздражением говорили:
– Хорошая начинается заваруха… Они пришли забирать рекрутов и взимать налоги; а мы им ответим палками, да, палками.