Шрифт:
ДЖОВАН ЛЕОНЕ СЕМПРОНИО
ТАНЕЦ СЕЛЯНОК
Пастух обвил подруги стан покорный — И юные селянки в пляс пошли. Куда до них красавице придворной! Всё, кроме танца, разом отмели И, словно оторвавшись от земли, Сердца пленяли пляскою задорной, И ярче на лугу цветы цвели Под их стопою, легкой и проворной. Одна в цветастой шали на груди Вдруг под рукой моею с колдовскою Улыбкою скользнула. Погоди! Я удивлен ошибкою такою. Нет, от меня подобного не жди: Хочу на ручках быть — не под рукою! РЫЖИЕ ВОЛОСЫ ПРЕКРАСНОЙ ДАМЫ
Сама любовь, насмешливость сама, Она распустит волосы игриво — И огненная эта бахрома Охватит душу пламенем разлива. Но, воздыхая томно и стыдливо, Я чувствовал, что скоро — и весьма — Не ветер вздохов, дующий тоскливо, Дождь огненный сведет меня с ума. Амур, она сверкает, как комета, С ее небесным шлейфом, не щадя Очей, что не выдерживают света; Иль красит кудри, с солнцем спор ведя.— И потому они того же цвета, Что и светило, над землей всходя. НАКЛАДНЫЕ ВОЛОСЫ КОВАРНОЙ ДАМЫ
Да не прельстит ни одного срамница, Да не зажжет она безумных грез В груди слепца, готового прельститься Сияньем золотым ее волос! Как? Неужели можно усомниться В химической природе этих кос? Как? Неужели можно в них влюбиться — Обманный этот блеск принять всерьез? Поддельно злато! Прежде это было Жилище мрака, яма, грот, рудник, Колодец черный, хладная могила. Поддельно злато! Что обман велик, Проверка пробным камнем подтвердила: Он почернел, изобличив парик. QUID EST HOMO? [6]
Что человек? Картина, холст — лоскут, Который обветшает и истлеет, Нестойкая палитра потемнеет, Искусные прикрасы опадут. Что человек? Он расписной сосуд: Изображенье на стекле тускнеет, А урони стекло — никто не склеит, Толкнут — и что ж: руками разведут. Я тополиный пух, морская пена, Стрела — пронесся вихрем и исчез, Туман, который тает постепенно. Я дым, летящий в глубину небес, Трава, что скоро превратится в сено, Убор осенний жалобных древес. 6
Что есть человек? (лат.)
ПРЕКРАСНАЯ ДЕВА, УМЕРШАЯ ОТ ОСПЫ
Итак, в груди, где, бог любовных чар, Амур лелеял сладостные грезы, Горячкой вспыхнул вдруг несносный жар, Завелся злой недуг, тая угрозы? Итак, на щечках, где весенний дар Амур лелеял — две апрельских розы, Жизнь погасил мучительный удар, Смертельный град не растопили слезы? Но если отцвести осуждена Любимая, как это ни ужасно,— Естественно, что пала днесь она: Когда, как роза, женщина прекрасна,— И жить, как роза, — столько же, должна, Закону непреложному подвластна. ВОДЯНЫЕ ЧАСЫ, У ЛАТИНЯН НАЗЫВАВШИЕСЯ КЛЕПСИДРОЙ
В две склянки небольшой величины, В плену стекла не ведая свободы, И воды Стикса, и забвенья воды Искусным Временем заточены. И, канув навсегда, из глубины Бессильны всплыть былые дни и годы. В тех склянках слезы — плата за невзгоды, Которым в мире мы обречены. От жаждущего сердца радость пряча, По капельке, невидимой почти, Ее дарует редкая удача. И трудно передышку обрести Меж днями слез, между часами плача, Сочащимися в склянках, взаперти. ДЖАНФРАНЧЕСКО МАЙЯ МАТЕРДОНА
ПРЕПОДНОСИТ СВОЕЙ ДАМЕ «АДОНИСА»
Страницы эти вознесла молва, Прими их в дар, но будь к тому готова, Что о любви в них правды нет ни слова И лгут о муках за главой глава. Моя любовь — не громкие слова, Моя печаль сердечная правдива, Там боль — картина, тут страданье живо, Здесь — чувства, там — речений кружева. Но ты прочти — и о моей судьбине Тебе расскажет гибелью герой; Учись добру, пример беря с богини. Прочти — ведь и обман правдив порой — И правду там, где нет ее в помине, Найди и в сказках мой удел открой. ИГРА В СНЕЖКИ
Не чувствуя ладонью жаркой хлада, Она проворно лепит белый шар — Игрушечный снаряд, счастливый дар Ниспосланного небом снегопада. И в грудь удар шутливого снаряда Приходится — забава, не удар, Но от него меня бросает в жар И хочется взмолиться: «Стой! Не надо!» Не шутка это. Не на шутку бой, Должны ведь и у шуток быть пределы. Как можно ранить шуточной стрельбой? Нельзя от правды отличить обман, Когда летят из туч любовных стрелы Холодные — причина жгучих ран.