– Сбегай к бакалейщику, – попросила она. – Принеси яблок с полдюжины. Буду пирожки печь.

– Конечно, мама! – отозвался Талсу и поспешно отложил ножницы.

Лайцина улыбнулась.

– Только не болтай там с Гайлисой весь день.

– Кто? Я? – возмутился Талсу.

Мать только улыбнулась. В чем-то она готова была считать сына взрослым.

Насвистывая, юноша побежал в бакалейную лавку.

За прилавком стояла Гайлиса. Когда Талсу вошел, она художественно раскладывала луковицы в коробе.

– Привет! – воскликнула она. – Чего ты хочешь?

– У тебя это не продается, – ухмыльнулся он, и девушка сморщила носик. – Но матушка меня послала за яблоками.

– Яблоки есть, – ответила Гайлиса, похлопав по боку плетеную корзину. – Но если погрызть – не советую: мягкие очень. Зима слишком теплая выдалась, не налились.

– Нет, нам на пирожки.

– На пирожки – в самый раз. – Гайлиса шагнула к корзине. Юноша не сводил глаз с обтянутых штанами бедер. – Сколько тебе?

– Мама сказала, с полдюжины.

– Ладно. – Девушка склонилась над корзиной. – Выберу тебе самые лучшие.

Она еще не закончила, когда в лавку вошли двое альгарвейских пехотинцев в форменных килтах. Один ткнул в сторону бакалейщицы пальцем и бросил что-то на своем наречии. Другой, рассмеявшись, кивнул и покачал бедрами – взад-вперед. Талсу не понял ни слова, но это не помешало ему взбеситься.

Юноша обернулся к солдатам – молча, но всем своим видом давая понять, что он о них думает. Он не боялся альгарвейцев, даже когда смотрел на них сквозь прицел жезла. Хоть армия, в которой служил Талсу, потерпела поражение, это не значило, что противник не способен проливать кровь и умирать, как елгаванцы.

Солдаты заметили его – заметили и окинули недобрым взглядом. Один ткнул пальцем в сторону только что захлопнувшейся двери и процедил на скверном елгаванском:

– Ты – на выход. Пошел!

– Нет, – хладнокровно промолвил Талсу. – Я жду, когда девушка наберет мне яблок.

– Драхать твои яблуки, – посоветовал альгарвеец. – Пошел на выход. На выход, и – тьфу, или! – пожалеть.

– Нет, – повторил юноша.

– Талсу, – начала Гайлиса, – может, лучше…

Но было уже поздно. Слово «нет» рыжики понимали. Они были молоды и упрямы, они были завоевателями в покоренной стране, и их было двое. С одинаковыми неприятными ухмылками оба шагнули вперед. Гайлиса с криком бросилась к дверям в кладовку. Талсу едва заметил ее: все внимание юноши сосредоточено было на альгарвейцах.

Драка оказалась короткой. Один из рыжиков замахнулся, пытаясь врезать Талсу по физиономии со всей дури. Юноша принял удар на предплечье и треснул противника правой. Хрустнул нос; альгарвеей с воем отшатнулся, повалив на себя стойку с провизией. Овощи раскатились по полу.

Талсу обернулся ко второму альгарвейцу, но рыжик не стал тратить время на кулачную потасовку. Выхватив из-за пояса нож, он ударил Талсу в бок, поднял на ноги своего приятеля, и оба стрелой вылетели из бакалейной лавки.

Талсу кинулся было за ними, но, не сделав и двух шагов, упал на колени и повалился лицом вниз, глядя в тупом изумлении на темные пятна крови: на рубашке, на полу… Вопль Гайлисы донесся как будто издалека. Стена лавки растаяла во мгле, и стало темно…

Когда юноша очнулся, первой мыслью его было: «Почему я не в лавке?» Взгляд его наталкивался то на железные прутья кровати, то на беленую стену. Незнакомый мужчина в светло-сером глядел на Талсу сверху вниз.

– Как мы себя чувствуем?

Талсу хотел ответить, но его пронзила мучительная боль под ребрами. Словно на поле боя, он подавил вопль и стиснул зубы.

– Больно…

– Верю, – отозвался тип в светло-сером. «Маг-целитель», – догадался юноша. – Нам пришлось изрядно потрудиться над твоим телом. Даже несмотря на чары, ты чуть концы не отдал. Потерял много крови. Но если не сляжешь с лихорадкой – думаю, выкарабкаешься.

– Больно, – повторил Талсу, чувствуя, что еще минута – и он заорет. Боль затмила весь мир.

– Вот, пей, – промолвил чародей.

Талсу не стал спрашивать – что. И выпил все залпом. Жидкость непереносимо отдавала маковым цветом. Юноша задышал тяжело и часто, ожидая, когда боль отступит, но вместо этого отступил сам – будто выплыл из собственного тела, и боль, не ослабевая, перестала иметь значение, словно чужая.

Откинув полу рубахи, лекарь осмотрел заштопанную рану. Талсу тоже опустил глаза и равнодушно глянул на шов.

– Здоровая дыра, – промолвил он, и чародей кивнул. – Поймали его?