Гаривальд поволок связку хвороста в деревню. Единственной благодарностью, которую он получил, было неразборчивое бормотание и проставленная напротив его имени в списке галочка – значит, на какое-то время его от походов за хворостом избавят. Если бы рыжики попытались привлечь на свою сторону местное население, немалая часть грельцеров пошла бы за ними, это Гаривальд прекрасно понимал – под властью Свеммеля крестьянам приходилось несладко. Иные цеплялись за альгарвейцев только поэтому, как бы ни обходились с ними захватчики. Большинство, как Гаривальд, понимало, что хрен редьки не слаще.

– Долго ты проваландался, – проворчала Аннора, когда Гаривальд вошел в избу.

– Ох, только не начинай! – прорычал крестьянин.

Он окинул избушку взглядом. Сиривальд был занят чем-то во дворе, Лейба ничего вокруг не видела, кроме тряпичной куклы, набитой соломой.

– Им нужен он, – прошептал крестьянин.

Глаза Анноры вылезли на лоб.

– А ты сможешь его достать?

– Придется попробовать.

– А если тебя поймают? – не унималась жена. – Ты хоть помнишь, где его закопал?

– Придется попробовать, – повторил Гаривальд. – Думаю, меня не поймают… и отыскать шар я, пожалуй, сумею.

– Как? – спросила Аннора. – Ты же не чародей.

– И не надо. – Гаривальд пожал плечами. – Что рудный камень притягивает железо, а натертый шерстью янтарь – перья и солому, все знают. А ты не слышала, что известняк так же притягивает стекло?

Супруга с досадой прищелкнула пальцами.

– Силы горние! Слышала, да из головы вылетело. Рудным камнем и янтарем детей малых веселят, а вот часто ли приходится стекло притягивать?

– Не очень, – согласился Гаривальд. – Да сколько того стекла у нас в Зоссене? Для нашего брата уж больно дорогой товар. А вот коли хрусталик не из стекла сделан, то я уж и не знаю!

Если шар сделан не из стекла, известняк не подействует. Тогда Гаривальду придется перекапывать весь участок – и ему очень повезет, если удастся найти искомое. Не говоря о том, что времени на это уйдет немало. Кто-нибудь да приметит. И будет задавать вопросы, на которые крестьянин вряд ли сможет дать ответ.

– Ладно, – сказала Аннора. – За известняком далеко ходить не придется – мы поля посыпаем известковой крошкой, чтобы почва кислой не была.

Гаривальд кивнул.

– Отыскать кусочек побольше, подвесить на веревочке… и темной ночи дождаться.

– Ближайшие две ночи подойдут, – ответила Аннора. – Потом луна прибывать начнет и садиться станет только к утру.

– И еще одно, – заметил Гаривальд. Жена вопросительно подняла бровь. – Хоть бы этот драный хрусталик был на месте. Если Ваддо его уже выкопал, я только зря время потрачу.

Ваддо поговаривал о том, чтобы выкопать шар вдвоем, но кто знает, до чего мог додуматься староста? «И что я скажу партизанам, – подумал Гаривальд, – если Ваддо решил забрать хрусталик себе?» Слушать оправдания они не захотят. Впрочем, вряд ли староста разболтал про хрусталик альгарвейцам: тогда оккупанты уже обрушились бы на Гаривальда и его семью, как подрубленное дерево. Но с тем же успехом Ваддо мог самолично выкопать шар и перепрятать – чтобы Гаривальд или какой-нибудь зоссенец, который видел, как прятали шар, не сдал рыжикам его самого.

– Будем надеяться, – пробормотал себе под нос Гаривальд и поплелся в поле.

Кусочек известняка размером с полпальца нашелся почти сразу. Вместо веревочки Гаривальд отодрал длинный лоскут от рубахи. Аннора будет ругаться – ну да и силы преисподние с ней.

Спрятав камушек и тряпочку в кошель, крестьянин до заката доделал все, от чего его оторвали рыжики. На ужин были кровяная колбаса, квашеная капуста и большая кружка пива. Когда на столе ничего не осталось, Аннора пригасила очаг, так что лишь кучка углей отбрасывала слабый кровавый отсвет на стены избы, и расстелила по лавкам тюфяки и одеяла. Сиривальд и Лейба заснули сразу, Аннора захрапела чуть позже.

Гаривальд старался не смыкать глаз, хотя усталость брала свое. От скуки он следил за слабыми отсветами на стенах. Когда в доме стало темно, крестьянин поднялся, подавив очередной зевок, и натянул башмаки – а больше он ничего и не снимал.

В дверях ему померещилось, что ровное дыхание Анноры прервалось на миг. Спит она или только вид делает?.. Ладно, потом он это выяснит. Сейчас не до того.

В деревне было тихо. Наработавшись за день, деревенские спали как убитые. Разухабистое пение, доносившееся из альгарвейской казармы, в этом молчании казалось еще омерзительней. Но если рыжики гуляют в казарме, значит, на обходе никого. И, мысленно поблагодарив судьбу за то, что оккупанты именно так проводят нынешнюю ночь, Гаривальд про себя пожелал им наутро наилучшего похмелья.