К трем часам дня «Микаса» был изуродован почти до полной неузнаваемости. Свалились грот-мачта и задняя дымовая труба. Верхняя палуба со всеми надстройками была охвачена огнем. Кормовой мостик и ростры уничтожены. От фок-мачты сохранились жалкие остатки. Более семидесяти процентов тяжелой и средней артиллерии вышло из строя. В бортах повсеместно зияли пробоины и проломы, развороченные внутренности судна окутались жирными клубами черного дыма. В довершение бед на броненосце вышло из строя рулевое управление. Описывая циркуляцию, «Микаса» резко покатился из строя влево, оказываясь между русской и японской колоннами. Шедший следом броненосец «Сикисима», поняв, что флагман не может управляться, продолжил уводить японскую колонну на северо-восток. Через несколько минут эту колонну посередине прорезал «Микаса», медленно удаляясь за нее на ост. К этому времени флагманский броненосец адмирала Того потерял вторую трубу и управлялся только машинами. Заклиненные и поврежденные башни его безмолвствовали. Из разбитых казематов выглядывали остатки покореженных орудий. Стволы многих были оторваны. Повсеместно полыхавшие пожары уже никто не тушил. Подобно огромному погребальному костру, он покидал поле сражения, почти дрейфуя в выбранном, похоже наугад, направлении.

А русские корабли тем временем перенесли весь огонь на ставший теперь головным броненосец «Сикисима». Еще в течение полутора часов продолжалось сосредоточенное избиение передового японского судна. «Сикисима» старался маневрировать, даже предпринял попытку повернуть на юг, когда броненосцы Рожественского, охватывая японскую колонну, выдвинулись слишком далеко вперед. Но маневр был вовремя замечен с «Цесаревича». Отклонившись на несколько румбов вправо, отряд Макарова не допустил разворота японцев, нависнув над ними второй самостоятельной дугой. Сбавил ход и Рожественский. Развернуть японскую колонну, чтобы сменить стреляющий борт, «Сикисиме» не дали. Противники заняли прежнее положение относительно друг друга. В это время «Сикисима» получил такие повреждения, что был вынужден переместиться в середину колонны крейсеров Дэва, уступив свое место броненосцу «Фудзи». На выделявшегося среди броненосных крейсеров пылающего гиганта тут же накинулись концевые корабли Макарова – «Ослябя», «Пересвет», «Победа». Под градом их десятидюймовых снарядов «Сикисима» выкатился влево. Вероятно, на нем тоже испортился рулевой привод. От сильной циркуляции внутрь броненосца сквозь многочисленные пробоины сразу хлынули тонны воды. «Сикасима» быстро повалился на бок, перевернулся вверх килем и за несколько минут скрылся под водой.

Крейсера Дэва, описав координаты, шарахнулись от него вправо, увеличивая дистанцию с русскими броненосцами.

Теперь почетное головное место у японцев занимал броненосец «Фудзи». С него подали сигнал своей колонне перенести сосредоточенный огонь на «Цесаревич». Образовав вторую дугу, Макаров близко придвинулся к японцам. Его тут же принялись поливать огнем с двух оставшихся японских броненосцев. Крепко насели на наш второй отряд и все семь крейсеров Дэва. В «Цесаревич» начались многочисленные попадания.

Боевая рубка гулко содрогнулась. Вскрикнув, повис на штурвале рулевой. Его уложили на пол. К штурвалу заступил флагманский штурман. Старший артиллерист «Цесаревича», прижав к уху телефонную трубку, озабоченно вслушивался. Доложили – оторвана дульная часть одного из кормовых двенадцатидюймовых орудий. Не успел он повесить трубку, как телефон внутрикорабельной связи настойчиво зазвенел опять.

– Повторите, не понял, – кричал артиллерист сквозь грохот боя. – Не понял, повторите!..

Через мгновение он вернул трубку на рычаг, повернулся к командиру броненосца капитану 1-го ранга Иванову:

– Носовая двенадцатидюймовая башня выведена из строя. Причина неизвестна. Прикажете выслать нарочного?

Иванов молча кивнул. В следующий момент рубку накрыло прямым попаданием крупнокалиберного японского снаряда. Ключевскому показалось, что на них обрушились все надстройки броненосца разом. Замигало в сизом дыму электрическое освещение. Люди на некоторое время перестали видеть друг друга и что-либо соображать. Откашливаясь, Сергей Платонович протер глаза. Схватившись за бок и закусив губу, сжимал одной рукой окровавленное колесо штурвала флагманский штурман. У люка, ведущего в центральный пост, лежал мертвый артиллерийский офицер. Его изрешетило осколками. Рядом с закрытыми глазами, завалившись на спину, стонал капитан Иванов. Не вполне еще соображая, Ключевский обвел затуманенным взглядом боевую рубку. Ничком по углам валялось еще несколько тел. Определить, офицеры это или нижние чины, с ходу не представлялось возможным. Из угла доносились прерывистые хрипы. Перебило часть переговорных труб, пол был усеян осколками от разбитых приборов, штурманский столик закинуло в дверной проем. Прямо перед Сергеем Платоновичем валялась телефонная трубка с торчащими ошметками кабеля.

Люди медленно вставали: кто на колени, кто на четвереньки, кто, пошатываясь, на ноги. Начали осматривать лежащих без чувств товарищей. Ключевский пробрался к тому месту, где до взрыва стоял Макаров.

Степан Осипович, прислонившись к стене, потряс головой. Поплевав на пальцы, затушил тлеющий на плече мундир, отвернул на сторону изрядно подпаленную бороду. Пошевелил плечами – вроде обошлось.

– Ваше превосходительство, ваше превосходительство, – раздался из центра рубки чей-то возбужденный голос. – Вниз надо, в центральный пост.

– Вниз, – поддержал другой голос. Говоривших не было видно за не до конца еще рассеявшимся дымом. – Вниз, побьет здесь всех…

Макаров обернулся, напоролся взглядом на подошедшего Ключевского. Громко произнес на все помещение:

– По местам стоять! Механик, выяснить повреждения и исправить немедля!

И уже тише добавил:

– Остаемся здесь. Из центрального поста мы ничего не увидим. А боем надо управлять…

Дали аварийное освещение. Попытались наладить телефон. Безуспешно. В переговорные трубы тоже никто не откликался. Вскрыли ящики со знаком Красного Креста. Зашелестела парафиновая бумага – вспарывали индивидуальные пакеты. Сменили в очередной раз рулевого. Ключевский с двумя офицерами перевязывал разбитую голову Иванову. Тот стонал, не приходя в сознание. Матросы раскатали парусиновые носилки. Уложили на них командира, зафиксировав ноги в специальном кармане, чтобы не скользил, когда будут спускать по трапу вниз. Уже взялись за бамбуковые шесты носилок, как выяснилось вдруг, что не открывается люк в центральный пост.

– Черт! – ругался ожесточенно колотивший по люку вахтенный начальник. – Заклинило! Видать, где-то палубу перекосило.

И, обведя всех взглядом, почти по слогам произнес с явным удивлением:

– Не должно так быть. Конструкцией не предусмотрено…

Все тяжко переглянулись. Боевая рубка оказалась отрезана от остальных трюмных помещений корабля. Выйти верхом через палубу под таким огнем японцев – чистой воды самоубийство.

– Дозвольте, ваше превосходительство? – взял под козырек перед Макаровым Ключевский…