— Послушай, я очень ценю все, что ты пытался для меня сделать, но то, как я поступала, это мои решения. Может быть, эти решения со стороны кажутся неидеальными, да и не со стороны тоже, но это все, что у меня есть. Мне кажется, я готова вернуться на ранчо. Может быть, для кого-то это и опасно, но мое место теперь там, только там.

— Сделай еще одну попытку, Джинни… — Тим осекся, когда это слово сорвалось с его губ, и мучительно покраснел.

— Кто такая?.. — Ли не закончила свой вопрос, она все поняла. Когда Тим смог взглянуть ей в глаза, она спокойно посмотрела на него в ответ. — Послушай, я знаю, что ты за меня переживаешь. Но ведь ты на самом деле пытаешься спасти свою дочь. Но сделать этого не сможешь. Ну и что это тебе дает? Или что это дает мне?

Прошла минута, прежде чем Тим сумел ответить:

— Ты права. Я постараюсь перестать.

Она потерла свою сыпь через водолазку.

— Я хочу завтра провести еще одну встречу, — сказал Рэкли. — С доктором Бедерманом и Реджи.

— А Уилл и моя мама?

— Твоя мама уехала в Лонг-Бич…

— Ну конечно. С ребенком.

— Мне жаль.

— А как насчет Уилла?

Тим взмахнул рукой, чтобы показать, что он не знает. У Ли был очень расстроенный вид.

— Тогда какой в этом вообще смысл? Я совершенно точно не хочу этого делать. Кому это все нужно?

— Мне.

— Отлично. И это все, что у меня есть на девятнадцатом году жизни помимо Программы. — Ли отвела взгляд. — Только не обижайся.

Тим вытащил из-под куртки первую фотографию — Уилл улыбается, сидя в лимузине рядом с Ли, подняв награду над головой. На медной тарелке отчетливо видна гравировка: «Продюсер года».

— Уилл не забыл тебя тогда ночью в отеле «Беверли Хиллз».

Ее глаза скользнули по фотографии:

— Наверное, это снимали по пути туда.

— Но ведь награда у него в руках, Ли. — Тим достал вторую фотографию — Ли в спасательном круге готовится отправиться в круиз с классом. — И ты не пропускала свой выпускной в начальной школе из-за Уилла.

В голосе Ли зазвучало отчаяние:

— Наверное, эти фотографии — подделка.

Тим положил фотографии рядом с ней. Ли уставилась на них, не веря своим глазам. Ее плечи опустились, она обмякла. Тим со стыдом понял, что какая-то часть его души разделяет ее разочарование. Он повел себя очень глупо, понадеявшись на сложившееся у него представление об Уилле как об очень плохом отце и на какую-то существующую только в его воображении связь между ним и Ли, — ведь ему самому с отцом тоже не повезло. Он сам всю жизнь делал то, к чему Ли умело подтолкнул ТД, — упивался своими детскими обидами, зализывал раны, построил часть собственной личности на желании быть жертвой. Внимательный анализ кажущейся чепухи, которую нес ТД, открывал единственный тезис: истина — понятие растяжимое; картинка реальности зависит от того, как эту реальность интерпретировать; правдиво то, во что веришь.

Наблюдая за тем, как Ли упала на матрас, Тим почувствовал смертельную усталость, словно ему было лет девяносто. Он давно уяснил, что истощение — цена, которую приходится платить за попытки объяснить все самыми простыми способами. Отказываясь от ясности, человек не ощущает благородства собственного поступка, он чувствует, что поддается упадническим настроениям и горькому разочарованию.

— Не может быть. — Ли отвела взгляд от фотографий. Соломинка, за которую она хваталась, пошла трещинами. — Я помню… клянусь, я помню…

— Я не говорю, что Уилл всегда вел себя идеально. Но нельзя же винить его во всем. — Тим помолчал немного, а когда продолжил, его голос звучал мягче, не так настойчиво: — Поверь мне, не стоит растрачивать свою взрослую жизнь на то, чтобы все время вспоминать, что он делал неправильно.

Ли нашла опору в ярости:

— Значит, ты на его стороне.

— Здесь нет сторон, Ли.

— Но ведь это мои воспоминания. — Она запустила пальцы в волосы так, что каштановые прядки заструились у нее между пальцами. — Это то, что у меня в голове. Это не может быть неправильно. Не может. Уиллу никогда не было до меня дела. Я была ему не нужна.

— А как насчет писем, которые он тебе посылал?

Непонимающий взгляд:

— Какие письма?

— Последние три месяца он посылал тебе по письму каждую неделю.

Ли удивленно заморгала, в смятении глядя на Тима.

— Я видел копии.

— Я не получала никаких писем, — тихо сказала она.

— А тебе это не кажется немного странным? — Тим так резко вскочил с матраса, что Ли вздрогнула. — Ты не получала ни одного письма?

— Нам нельзя отвлекаться от нашей работы в Программе. ТД и хранители занимаются нашей почтой. — Она заметила, как изменилось выражение лица Тима.

— Занимаются почтой? А какую почту ты вообще получаешь? — Тим уже двигался в направлении двери, одной рукой натягивая куртку, другой вынимая из кармана сотовый телефон.

На лбу Ли пролегли три тонкие складки:

— Никакую.

У инспектора почтовой службы Оуэна Рутерфорда был на редкость устрашающий вид для человека его комплекции — инспектор был тощий как палка. На его лице застыл полуоскал, а глаза все время были прищурены, словно он готовился к немедленному бою с любым подошедшим к нему человеком. Серьезную поддержку его волевому подбородку и решительному взгляду оказывала пристегнутая к поясу «Беретта» модели 92Д специальной серии, выпущенной для госслужащих. Его темно-каштановые волосы, разделенные точным пробором, были тщательно причесаны. Одутловатая, покрытая бородавками кожа на ровных овалах скул достигала невероятного пурпурного оттенка. Его раздражение, поднявшееся из-за того, что его выдернули прямо из постели, моментально испарилось, как только ему описали ситуацию.