В основе характера, как известно, лежит поступок, а поступок вырастает из убеждений. Думается, что это довольно хорошо понимает автор рецензируемой рукописи. Его персонажи – именно характеры, имеют лица необщее выраженье, потому что постоянно заняты социально-психологическим анализом окружающей действительности, причем не по мелочам, а глобально, живая жизнь дает направление их действиям. Подтверждением тому, мне кажется, мог бы послужить следующий пример:

«Чиликина протянула газету Чуриловой. На ней красным карандашом было обведено письмо в «Комсомольскую правду». Оксана из Днепропетровска с горечью писала:

«Моя мама была замечательной девушкой ( я читала ее дневники, мне много рассказывали о ней ), она была мятежной журналисткой, моя мама… А сейчас? Она говорит: ради семьи отдала себя кухне. Ради семьи. Вот оно, будущее. Неужели?»

– Видите, как воспитали эту Наташу? – спросила Чиликина, когда Чурилова, прочитав письмо, отложила газету в сторону. – Одна мысль об обязанностях перед семьей приводит ее в ужас. «Неужели?» – кричит она на всю вселенную. А мне бы хотелось спросить ее, неужели материнские обязанности перед ее детьми кто-то должен выполнять другой?» ( Стр. 234 ).

Созданием внутренних портретов героев, как здесь, и сильна широкоформатная вещь П. Котова. Это уже имеет прямое отношение к используемым им изобразительным средствам. Психологически точны, выверены многие страницы романа. В подтверждение сказанному не могу не привести еще одной характерной странички повествования. В больницу к Куропатову приходит посетитель, которого никак не ожидал ответственный работник угрозыска, - вор-рецидивист Гурушкин, так и не последовавший неоднократным советам Куропатова вести честный образ жизни. Причина же того звучит неожиданно и веско и для больного, и для читателя:

«- Вы, оглядываясь на прошлое, вините себя в том, что не подобрали ко мне ключи. Наоборот, вы очень хорошо подобрали ко мне ключи. У меня было твердое решение последовать вашему совету. Пусть будет ваша совесть спокойна.

Куропатов недоверчиво посмотрел на Гурушкина.

– Что же помешало тебе осуществить свое решение?

– Несправедливость, проявленная к вам. Вас «ушли» из милиции, «ушли» потому, что ваши принципы доброты, правды, справедливости не нужны никому, кроме вас...» ( Стр. 326 ).

Однако, говоря об этом достоинстве писателя, - лепить характеры, хочу отметить и как главный его изъян недостаточное использование такой своей удивительнорй способности. Встречаются сцены, где внутреннее действие отсутствует, а есть лишь внешнее. А коль нет психологизма, то повествованию уже вряд ли поверишь.

Мне показалось также, что писатель из Ханты-Мансийского автономного округа излишне уверовал в силу проповеди, нравоучения. К сожалению, увы, нескончаемые потоки хороших слов не сделали нас лучше.

Некоторые пометы я сделал в рукописи.

И все же, несмотря на отмеченные недостатки, я думаю, роман Павла Котова написан мастерски, определенно состоялся. Он в той стадии готовностит, чтобы лечь на редакторский стол.

Виктор БОРОВИКОВ,

член редсовета издательства «Современник».

10 октября 1975 года.

Павел Афанасьевич, что называется, задохнулся от счастья. Он попросил у редактора две недели отпуска за свой счет для доработки рукописи. Тот сказал в ответ:

– Никаких проблем! Зная, что ты хочешь уединиться в избушке химподсочника, чтобы никто не мешал завершению художественного полотна, я уже договорился с заведующим этим отделом. Избушку нашли, с печкой, тебя туда отвезут, обеспечат дровами. Занимайся там столько времени, сколько тебе потребуется. И считай, что отправляешься не в отпуск, а в очередную командировку в тайгу от родной газеты. Расскажешь, как справился с заданием, когда надумаешь. Хоть спустя месяцы или годы.

СЕВЕРНАЯ БЫЛЬ

П о с л у ш а й, д р у г

Дорогой мой друг, послушай

Эту северную быль, -

Как свела судьба – не случай

Тысячи в тайге могучей,

Как и я там жил да был.

Века атомного дети –

Умный, глупый, добрый, злой –

Мы прикондинским сюжетом