Потом посвящаемые поднялись на помост, где их ждал Властитель Агорраса. Должна тебе сказать, Кира, что он выглядел очень внушительно. Старый Ковольд был в великолепном, отделанном горностаями и шитом золотом плаще, скрепленном на плече изумительной по красоте (я была совсем неподалеку и разглядывала его во всех подробностях!) пряжкой с огромным сапфиром. Признаюсь, для своих сорока пяти лет Властитель выглядит очень привлекательным, и кое-кто из дам поглядывал на него весьма недвусмысленно. Хотя, как говорят, у него есть возлюбленная. Правда, никто не может сказать, кто она.

Но меня, конечно, больше всего интересовал Ригонт.

Каждый из посвящаемых становился на колени, и Властитель касался его плеча мечом. Старые рыцари-восприемники надели Ригонту позолоченный рыцарский шлем, такие же золоченые латы и золотые шпоры. Как великолепно он выглядел в этом облачении, Кира, если бы ты видела! Затем Властитель вложил меч в ножны и, опоясав новоиспеченого рыцаря перевязью с мечом, громко произносил: "Да будут препоясаны чресла твои мечом!" А потом каждому из рыцарей вручали щит и копьe. Мой сосед по скамье (по-моему, просто древняя развалина, но Властитель поздоровался с ним особенно приветливо, поэтому я думаю, он очень знатен), не только пытался изобразить галантного кавалера, но и назойливо объяснял, какую символическую роль играют в посвящении. Оказывается, шлем возвещает о крепости разума, шпоры означают неутомимость в делах, копьe - победу правды над ложью, латы означают защиту от недостойных рыцаря пороков, меч провозглашает возможность вершить правосудие, а щит обещает защиту всех слабых.

Ты бы слышала, каким звучным, красивым голосом Ригонт давал торжественную клятву - защищать слабых, помогать обездоленным, держать слово, быть мужественным и верным, соблюдать кодекс чести! Ах, Кира! Мне сразу же захотелось стать слабой и обездоленной, чтобы на полном основании обратиться к моему рыцарю за помощью!

А каким горделивым и статным он выглядел на помосте рядом с Властителем Агорраса!

Но, конечно, особенно Ригонт был великолепен во время турнира, завершающего церемонию посвящения. Теперь в нем принимали участие и вновь посвященные. Только представь себе, Кира, какое это было зрелище! Правда, не все выглядели так достойно, как мой рыцарь. Мне жаль тебя огорчать, дорогая, но твоему будущему супругу не слишком повезло. По крайней мере, его дважды выбил из седла Ригонт и один раз он свалился во время боя, потому что у коня лопнула подпруга. Я даже ахнула, увидев, как бедняжка упал прямо на спину! Хвала богам, что все обошлось...."

Кирэна опустила письмо и вздохнула. Какое же ничтожество - ее будущий муж! Даже среди молодых рыцарей он был, очевидно, самым неумелым и неловким. "О, боги! Ну почему он не упал так, чтобы больше не подняться! Конечно, не хорошо желать человеку гибели, но...." Девушка опять вздохнула. И это - ее будущий супруг! Конечно, Кира прекрасно понимала, что согласия невесты никто не спросит, а ее мнение никого не интересует. Но ей так хотелось таких отношений со своим будущим мужем, которые подразумевали уважение, учтивое внимание друг к другу и обходительность в обращении. А с таким супругом, каким его описывает Модрэн, это будет просто невозможно! Кирэна невольно передернула плечами, представив себе, как этот болтливый коротышка с бесцветным лицом и глупой улыбкой обнимет ее.

Бр-р-р! Только не это!

Погруженная в свои печальные мысли, девушка долго сидела над письмом, пытаясь разобраться, в своих ощущениях. Помимо отчаяния и досады что-то в нем царапнуло Кирэну несоответствием, ошибкой. Какая-то мысль прошмыгнула в ее сознании, тревожа и заставляя вспоминать строки письма подруги.

Начав заново перечитывать письмо, девушка нахмурилась. Вот! "Каким горделивым и статным он выглядел на помосте рядом с Властителем Агорраса!" Хм...А почему, собственно, рядом с Властителем стоял Ригонт, а не его сын, наследный Властитель? Странно...Может быть, Модрэн просто перепутала?

"Впрочем, - снова вздохнула Кирэна, - пусть она и ошиблась! Для меня это ровным счетом ничего не значит. Даже если этот невзрачный Ренвольд стоял рядом со своим величественным отцом, это, наверное, только делало его еще более незначительным и убогим. И мне все равно придется выходить за него замуж!".

Кира чуть не расплакалась от этой мысли. Чем ближе было ее восемнадцатилетие, тем больше она задумывалась о том, что будет с ней дальше. Девочка попросила отца разрешить ей взять несколько книг из храмовой библиотеки. Она взахлеб читала переводы иноземных романов, наслаждаясь необыкновенно прекрасным миром, где мужчины были отважны и беззаветно верны своим возлюбленным, а женщины красивы и добродетельным. В этих романах царствовали преданность, изысканность, благородство и скромность. И Кире безумно хотелось, чтобы ее жизнь была хоть немного похожа на романтическое жизнеописание главных героинь.

А когда в маленький женский мирок Кирэны, замкнутый по статусу и ограниченный крепостными стенами, с площади доносились баллады и песни бродячих музыкантов, девочка бежала к отцу с просьбой пригласить их в замок. Она готова была слушать их бесконечно.

И, конечно, главной темой этих песен была любовь. Именно странствующие актеры красочно и проникновенно рассказывали о первых чувствах, когда юноша и девушка, как будто внезапно прозрев, впервые бросают друг на друга изумленные взгляды, пытаются проникнуть в совершенно новый для них мир своего избранника, и страдают от неуверенности и в самих себе и в своем чувстве.

Да, Кирэна переживала самый чистый период, исполненный томительного ожидания всепоглощающего восторга любви.

Но права самой найти своего избранника у нее не было!

** ** **

Властитель Сарретоса, откинувшись на спинку уютного кресла, нахмурившись, слушал своего Верховного Жреца, незаметно разглядывая его со странным чувством нереальности увиденного. Только теперь Киросу показалось странным, что Колнуд, занимавший эту должность с незапамятных времен, оставался таким же, каким Властитель помнил его с детства - высоким худощавым мужчиной неопределенного возраста, с длинными волосами, слегка тронутыми сединой. И он всегда выглядел настолько величествнным, что никто бы не осмелился назвать его стариком.