Наконец, Денис и Тигран выбрали блюда по себе. Оставалось только дождаться, когда же подойдет официант.

Теперь они почти не стеснялись, а напротив — с интересом разглядывали зал. Даже проделки огромного медведя, который то и дело точил зубы об ножку стола, начали казаться им забавными.

Тем временем тихое поскуливание раненой дворняги за соседним столиком превратилось из жалобного в душераздирающее.

Удивительно, но хозяйка собаки, та самая бабулька в лаптях, не обращала на мучения животного никакого внимания.

Наконец Денис не выдержал и повернулся к бабульке.

— Извините пожалуйста, но ваша собака так жалобно скулит, — сказал он.

— Скулит, милой, скулит, — согласилась старушка, не отрываясь от своего чая.

— Но ведь ей, наверное, больно! — возмутился Денис.

— Больно, милой, больно, — прошамкала старушка. — Еще б-то не больно ей было! Кипятком ее сосед наш окаянный поутру ошпарил. У-у, пьяница проклятый! Таперича больно ей, животине-то.

— Кипятком?

— Кипятком, внучок, кипятком, — как ни в чем не бывало, подтвердила старушка.

— И вам не жалко ее, а? — спросил Денис.

— Жалко, милочек! Еще как жалко! Сердечко кровью обливается, вот как мне жалко ее! — старушка скорбно скривилась.

— Если так жалко, так почему же вы ее не полечите? — не отставал Денис.

— А чем лечить-то ее?

— Как это чем? Лекарством! Лекарством специальным ее надо лечить!

— А где тое лекарство, внучок, найти?

— Как это где найти? В аптеке.

— Так в аптеке лекарство денег стоит. Чтоб купить его, много денег надобно, внучок!

— Это смотря какое лекарство. Некоторые очень даже дешевые.

— А где их взять, эти деньги? — спросила старушка. — Пенсия-то у меня знаешь какая, милой? Шестьдесят рублев, если по старому, всего-то… Где ж на аптеки денег напастись?! Тут хоть бы на хлебушек с маслицем… А животина-то небось и сама оклемается. Молодая еще! Я вон в войну тоже как-то кипятком обварилася. И не померла, небось! По сю пору жива-здорова!

— Но ведь она мучается! — возмутился Денис. — Слышите, как скулит!

— Слышу, милой. Ну да что тут поделаешь? Денег-то нетути!

— А если б были?

— Деньги-то? — хитро спросила старушка.

— Да! Если б деньги были, вы бы лекарство собаке своей купили, а?

— Об чем речь, внучок! Кабы б деньги — купила бы. Что ж я, изувер какой? Ирод что ли? Купила б! Да только где их взять-то, деньги эти… — старушка отставила свой чай и, видимо, уже собралась уходить.

Денис посмотрел на старушку. Одета она была впрямь бедно. Опрятно, но бедно.

И он вспомнил о своей бабушке, которая не раз не два жаловалась, что на пенсию свою, если б не его, Дениса, родители, и неделю б не прожила. Ему почему-то стало стыдно. И хотя пенсиями в этом мире заведовал не он, стыдно ему стало за всех сразу — в том числе и за тех, кто заведовал пенсиями.

Затем он перевел взгляд на вислоухую дворнягу с обожженной до самого плеча лапой. Она была худющей и нечесаной.

А ее шея, вместо кожаного ошейника, какие носят все приличные собаки, была обвязана грубой старой веревкой. На таких веревках его мама сушит белье…

Глаза у дворняги были жалобные-жалобные. Они словно укоряли людей за все плохое, что те делают животным. Причем всем животным, а не только одним собакам.

И тут Денис вспомнил о десяти «рекламных» берендейках.

Он решительно обернулся к столу и, не глядя на Тиграна, погруженного в перечитывание меню (Денис впервые видел, чтобы Тигран что-то перечитывал), схватил свои десять золотых берендеек и протянул их старушке.

— Вот. Возьмите и купите на них лекарство для собаки. Пожалуйста.

— Это мне, что ли? — не поверила старушка.

— Вам. Точнее — вашей собаке. Официант сказал, что в баре можно обменять эти берендейки на обычные деньги и забрать их с собой.

— А ты-то как тут без денег?

— Я уж как-нибудь перебьюсь. Меня и дома нормально кормят, — сказал Денис. В душе он чувствовал себя героем и очень старался не возгордиться.

— Ну что ж… благодарствую, милой! Премного благодарствую! — улыбнулась старушка и тут Денис увидел, что во рту у нее осталось ровно четыре зуба. — Будь по-твоему. Полечу животину-то, раз тебе она по сердцу пришлась!

— Как ее зовут-то, вашу собаку? — спросил напоследок Денис.

— Да не собака это никакая, а пес! Васисуалием его кличут, — ответила старушка и заковыляла к выходу.

Денис помахал рукой Васисуалию — на прощанье. И, странное дело — тот перестал скулить и вроде как тоже заулыбался! Неужто понял, что произошло?

— Ты что, отдал все свои берендейки этой старой нищенке? — в третий раз спросил Тигран, когда старушка и ее раненая дворняга скрылись за дверями.

— Отдал, — в третий раз отвечал Денис.