– Йе-ху!

Макс тоже присоединился к празднованию.

Я сошла с ума? Или мой жених и есть этот петушок, крик которого, кстати, я и слышала в подъезде. Ох уж эта Серафима Игнатьевна…

Вопрос того, кто есть мой жених, заинтересовал не только меня, но и моего папу. Представляю, какой это для него шок.

– Так где ваш жених-то? – сдавленно поинтересовался он, не слезая с тумбочки.

– Сейчас покажем!

На радостях Грипп вручила моему папе соблазнявший ее каравай, а сама убежала на лестничную площадку. Заскрипели колеса и она вкатила в квартиру инвалидную коляску, на которой сидел недовольный Феоклист с шляпой на голове и горшком комнатной герани на коленях, типа букет для невесты? На нем был пиджак поверх адидасовской олимпийки, а в кармашек был вставлен оторванный от этой самой герани цветок. Единственный цветок.

Его манеры меня убивают. Но инвалидность вызывает жалость. И как я его брошу? К тому же это все из-за меня…

– Это жених? – спросил стройный хор голосов папы и дяди.

Остальным, кажется, было по барабану. Соня вообще излучала нездоровое радостное сияние, а ее брат медленно отползал в свою комнату, его семейная постановка явно не интересовала.

– Да, жених!

– Так что-то он у вас бракованный, – высказал Максим, ошарашенный увиденным.

– Не бракованный, а опытный! Подлатаем – и в бой! – не сдавались бабульки.

Затем восстановилась тишина, а оба родителя направили на меня свои недоуменные взгляды:

– Поговорить надо, – в унисон выдали они, словно сговорившиеся заранее.

Они, предупредив остальных и наказав им не расходиться, закрылись со мною на кухне.

– Это как понимать? – начал первым папа, теребя в руках каравай.

– Пап…

– Что пап? Замуж собралась?

– Да нет.

– Так да или нет?

– Род, ты неправильную тактику выбрал. Дай-ка я с нею поговорю. У меня все же психологическое образование.

– У тебя нет психологического образования, – а вот и правда нет.

– Есть.

– Нету.

– Я столько книг по психологии написал, так что не спорь со мной, – поставил он точку в споре с братом. – Лена.

– Да?

– Это как понимать? Ты замуж собралась? За этого парня?

– В общем-то…

Он перебил меня:

– А как же тот премилый молодой человек, который приезжал на дачу?

– А что с ним? – включила я дурочку, хотя вряд ли с моими прокатит.

Папа не выдержал и сам перебил Макса:

– Я думал, вы друг друга любите. Думал, что моя дочь не будет менять парней как носки. Или ты замерзла и пытаешься отогреться, надев сразу два носка?

– Папа! Ты что несешь?

А он ведь прав! Я сейчас как раз два друг на друга и пытаюсь надеть. А папандр мой тем временем от нервов уже полкаравая схомячил.

– Как же его звали?.. – вклинился Максим.

– Артем, – уверенно ответил папа, думаю, он его хорошо запомнил.

– Как оправдываться будешь, дочь?

Я скорбно вздохнула и попыталась ответить им что-то связное:

– Просто мы… с Артемом… не подходим друг другу.

– Это он тебе сказал?! – неожиданно вызверился Род.

– Нет, что ты. Мы это поняли совместно.

– Да вы только пару дней назад души друг в друге не чаяли.

– Родители. Между нами все кончено. Я не хочу говорить об Артеме. К тому же у нас есть другая проблема – Фео. Знаете…

– Знаем, знаем… – похлопал меня по плечу Макс. – Сердце девичье загадка. Но коли так быстро сумела забыть того уголовника и полюбить другого, так и быть – мы тебе мешать и лезть в твои чувства не будем. Правда, Род?

Папа кивнул, и они потянули меня к гостям.

Я не, чтобы была ошарашена… но нет, была. Они вообще как такие выводы сделали? Умники…

Ну ладно. Сосватать меня сосватали. Но вот помолвки точно не будет. Надо лишь с Феоклистом все обсудить. Вижу, он и сам от идей бабок не восторге. Странно, что молчит и не поднимает ор на них. Вроде никогда в выражениях не стеснялся.

Значит, у меня есть план. Это уже хорошо.

Мы вышли в коридор. Сера и Грипп вспомнили про какие-то известные лишь им средневековые традиции:

– А куда подевался наш каравай?

Папа состроил виноватую мордаху и беспалевно задвинул его себе за спину:

– А вы его приносили разве?

– Да, – уверенно кивнули бабули, а Артур Елизарович, хитро прищурившись, улыбнулся.

– По-моему, дядя, ты сам его и сожрал! – сдала папулю с потрохами зловредная Саннетт.

– Я? Ну я так, – стал оправдываться он. – Надкусил немного…

Он явил на всеобщее обозрение полусъеденный хлеб и виновато улыбнулся.