Оценивая объективно вклад и Л. Толстого, и создателей теории "малых дел" в формирование положительного мировоззрения русского общества 1880–1890-х годов, нужно сказать, что обе теории содержали в себе немало противоречий. Так, печальную, а подчас и скандальную известность принесли Толстому его несправедливая критика гениальных творений Шекспира и Пушкина, отрицание поэзии в целом как самостоятельной сферы творчества, ревизия православного катехизиса, основ семьи и брака. Кроме того, как Л. Толстой, так и Я. Абрамов имели своих многочисленных эпигонов, которые неизбежно утрировали и обессмысливали наиболее существенные идеи своих "кумиров". Так, теория "малых дел" в трактовке ее некоторых сторонников порой оборачивалась проповедью мелочной благотворительности, унизительным "задабриванием" неимущих и обездоленных, оголтело-мещанской моралью "премудрого Пескаря" ("Всяк сверчок должен знать свой шесток").

В силу этих причин отношение общества к "абрамовщине" и "толстовству" было крайне неоднозначным и колебалось от восторженного поклонения до яростного неприятия.

В 1880-е годы продолжалась активная писательская деятельность авторов, художественные формы которой сложились еще в классическую, "докризисную" эпоху отечественной словесности: это Л. Н. Толстой, Ф. М. Достоевский, Н. С. Лесков, И. С. Тургенев, А. Н. Островский, Г. И. Успенский, М. Е. Салтыков-Щедрин… Продолжалось, и весьма продуктивно, творчество поэтов так называемого "чистого искусства – А. А. Фета, А. Н. Майкова, Я. П. Полонского. Новые идеи времени не прошли для них бесследно. В результате художественный облик классических течений отечественной литературы в 1880-е годы существенно изменился.

Ощущение "безвременья", идейного тупика, атмосферы "сумеречности" эпохи не могли не сказаться на художественных способах изображения человеческого характера. Масла в огонь всеобщей сумятицы умов добавила дискуссия о спиритизме, захватившая широкие круги научной и околонаучной общественности. Публичные сеансы всякого рода "медиумов" и "спиритов" обсуждались в прессе. Нет ничего удивительного в том, что и писателей все сильнее притягивает сфера подсознательного в человеке, исследование аномальных явлений психики (болезненные сны, видения, галлюцинации, "лунатические" состояния). Поступки героев все чаще получают двойную мотивировку – естественно-научную и мистическую. Герои лицом к лицу сталкиваются с таинственным в окружающем мире и в самих себе. Резко возрастают драматизм и масштаб конфликтов. Любовь и смерть, правда и ложь, служение обществу и служение Богу – вот примерно те "весы", на которых героям приходится взвешивать коллизии своей повседневной жизни. Сюжету, насыщенному социально-бытовой, исторической конкретикой, явно тесно в ее рамках. Он тяготеет к универсальному смыслу – смыслу притчи. Закономерно возрастает количество легендарно-сказочных и фантастических сюжетов с подчеркнуто условной прорисовкой фона. Действие нередко переносится в далекие времена и чужие страны или в необычную, экстремальную обстановку, в ситуацию на грани жизни и смерти.

Например, сказочно-легендарную основу имеют знаменитый рассказ Н. С. Лескова "Левша", а также "святочные рассказы" писателя 1880-х годов ("Привидение в Инженерном замке"). Ситуация на грани жизни и смерти является главной темой фантастического рассказа Ф. М. Достоевского "Бобок". В "Сне смешного человека" писатель, наоборот, описывает утопическую картину счастливого общества будущего. К аллегорическому смыслу притчи тяготеют и поздние повести Л. Толстого "Смерть Ивана Ильича", "Чем люди живы", "Хозяин и работник". Тайны человеческого подсознания, необъяснимые с научной точки зрения возможности психики (ясновидение, телепатия, способность оживлять умерших и т. п.) все больше привлекают И. С. Тургенева, автора "таинственных повестей" "Песнь торжествующей любви" и "Клара Милич". Почерк Тургенева-психолога в 1880-е годы начинает заметно сближаться с "болезненным" психологизмом Достоевского.

Значительной перестройке подверглось и художественное здание классического романа. Его социально-психологическая основа перестает удовлетворять требованиям времени. Первым это осознал М. Е. Салтыков-Щедрин. В своих статьях и письмах он подчеркивал "ограниченность круга правды" старого романа. По мнению сатирика, мотивы семейственности и любви, на которых держался сюжет старого романа, ничего уже не говорят мировоззрению человека 1880-х годов, потрясенному картиной распада всех человеческих связей и отношений. Салтыков-Щедрин мечтал о романе, в котором бы художественно исследовалась не столько личная, сколько социальная психология современного человека, о романе, драма которого началась бы "поцелуями двух любящих сердец, а кончилась получением прекрасного места, Сибирью и т. п.". Писатель-сатирик дал превосходные образцы "общественного романа" – "Современная идиллия" и "Пошехонская старина". Однако вершиной жанра, несомненно, следует считать "Воскресение" Л. Н. Толстого.

Повышенным трагизмом, предчувствием грядущих эпохальных перемен в России и в мире отмечена лирика поэтов так называемого "чистого искусства".

Поздний А. Фет высшим своим творческим достижением считал перевод капитального труда А. Шопенгауэра "Мир как воля и представление" – этой философской энциклопедии европейского пессимизма. Апокалипсические настроения редко, но властно вторгаются в лирику певца "тонких ощущений". Картины одиночества человека посреди мертвой, "остывшей" Вселенной ("Никогда"), обманчивости гармонии в природе, за которой таится "бездонный океан" ("Смерть"), мучительные сомнения в целесообразности мироздания: "Что ж ты? Зачем?" ("Ничтожество") – все эти мотивы придают поздней лирике Фета жанровые черты философской "думы". Космическая образность сближает ее с художественным миром поэзии Ф. Тютчева.

1880–1890-е годы характеризуются расцветом общественно-эстетических концепций. В это время угасает позднее народничество, и его знамя подхватывают сторонники революционных методов социальной борьбы П. Л. Лавров и П. Н. Ткачев, между которыми, однако, существует не только согласие, но и разногласие, приведшее к полемике.

К 1880-м годам П. Н. Ткачев завершает свою деятельность критика и публициста, продолжавшего традицию радикальной критики, мыслившей искусство средством пропаганды общественных идей. Как революционер-народник, Ткачев рассчитывал на революционный заговор, на политический переворот. Поэтому в литературе его привлекают образы решительных, Смелых людей. Он резко критикует тип либерала, выведенный Тургеневым в романе "Новь".

П. Л. Лавров в 1880-е годы опубликовал статью "И. С. Тургенев и развитие русского общества". Он обратил внимание на образы народников в романе Тургенева "Новь", которые, по его словам, "представители иной, высшей нравственности…". Она "убивает всякий эгоизм, всякое личное вожделение…, делает их способными на все жертвы для класса несчастных и обездоленных, для достижения лучшего устройства общества". В то же время он находит верным изображение народничества у Тургенева как донкихотствующего.