И сразу все те бойцы, которые закрепились на территории гостиницы, вынуждены были спрятаться в здании, а потом появились раненые и первый убитый, боец из волгоградского РОВД, которому осколок пробил шлем.

— Сволочи, похоже, бьют из-за первого источника, — Севостьянихин разглядывал город в бинокль. — А вторая?.. Вторая где батарея?

Перед ними возвышался Машук, заросший буком, с телевизионной вышкой на вершине и весь пригород до самого подножия. Гостиница доминировала над местностью. В свою очередь, она тоже была неплохим ориентиром для обстрела.

— Надо посадить сюда ещё двух снайперов, чтобы держать дагов на расстоянии, — сказал Севостьянихин. — Но не из наших. Наши мне понадобятся. Эх, сюда бы миномёты, мы бы вжарили по полной!

Пуля зарылась в крышу рядом с ними. Они спрятались за трубу, и боец из омского РОВД сказал, что снайперы лупят издалека и что это не так страшно, как кажется, — расстояние большое.

— На Машуке сидят, сволочи, а ещё — на пансионатах «Тарханы» и «Лермонтов».

— Но, как известно, пуля — дура, — среагировал Севостьянихин и подмигнул бойцу, который, похоже, знал своё дело, потому что умело прятался за ограждением и стрелял из своей СВД [5] через отверстия для стока воды.

Когда они спускались с крыши, то встретили подполковника Маслова, командира группы из кировского УВД, который формально подчинялся Севостьянихину только на время военных действий, а с выводом отряда с КПП «Кавказ» имел полное моральное право распоряжаться своими людьми самостоятельно. Но где МВД, а где армейский спецназ, да и реальность боевой остановки диктовала свои условия.

— Чего будем делать? Я хочу вывести своих людей в штаб!

Штаб находился в районе Бештау, до него было пять километров по захваченным боевиками улицам. Достаточно двух снайперов, чтобы застопорить любое движение, и полковник Маслов хорошо знал об этом.

— А если он захвачен? Вот у меня связи нет! — потряс рацией Севостьянихин.

— Дай мне один БТР!

— У меня приказ находиться в здании и держать рубеж: улица Пастухова — костёл. Но если так неймётся, можете уходить. Всё равно из вас вояки, как из меня папа римский.

— Ты на что намекаешь?! — вспылил подполковник Маслов, и щёки его, как у хомяка, возмущённо надулись.

Был он болезненно грузен и страшно потел и запомнился Игорю тем, что не умел пить и на следующий день после пьянки, хватаясь за правый бок, потребляет только компот. Вот и сейчас от него пахло какой-то зверской смесью водки, ацетона и, кажется, даже солярой — в общем, разлагающимся заживо человеком.

— На то и намекаю, о чём все молчат. Воевать надо лучше, а не языком молоть!

— А приказ чей? — ушёл от разговора Маслов, видно было, что он тут же готов увести своих людей и на подобные приказы ему, честно говоря, начхать.

— Генерал-полковника Косматого, — сообщил не без ехидства Севостьянихин, который воспринял просьбу Маслова как трусость.

— У меня своё начальство… — возразил было грузный Маслов.

— Где оно?.. В Москве?.. — ехидно спросил Севостьянихин и пошевелил своим длинным носом, что означало крайнюю степень недовольства. «Знаем мы эту Москву, — говорил нос. — Днём пойдёшь и половины людей не доведёшь». — Прости за метафору, — сказал Севостьянихин.

Целую минуту подполковник Маслов соображал. На скулах у него ходили желваки. Потом он процедил, но так, словно сдавал позицию по всем направлениям:

— Ну смотри… под твою ответственность, майор… — и почему-то страшно разозлился.

Должно быть, уже пообещал своим вывести их отсюда, подумал Игорь, а здесь облом, вилы в бок. Не выгорело у подполковника. А ещё он подумал, что если они не удержат гостиницу, то подполковник Маслов будем первым, кто укажет пальцем на Севостьянихина как главную причину гибели, и формально будет прав.

Потом явились ещё двое с тем же самым: майор из Волгограда и капитан из Белгорода, правда, не такие наглые и, как ни странно, абсолютно трезвые. Севостьянихин как раз «сидел на рации». Он выслушал их, как сфинкс, и молча протянул трубку:

— Подтверждаю твои полномочия, майор, командуй группой и держи свой рубеж. А Ермаков сам выйдет на связь. Жив он, жив. И штаб жив. Только потери у него большие. Отобьётся и с тобой свяжется. А пока оттягивай боевиков на себя. Не давай им в городе закрепиться.

— Все слышали? — терпеливо спросил Севостьянихин. — Ну и отлично. Распределяйте людей по этажам. Мебель выкинуть к едрене-фене, а то сгорим, как Жанна д'Арк на костре. И стреляйте, а не отсиживайтесь, а то, понимаешь ли, привыкли на чужом горбу в рай!

Игорю Габелому было противно смотреть на майора и капитана. От стыда они покрылись красными пятнами. Только теперь до них дошло, что положение серьёзное и что это не шутка со стороны моджахедов, а самая что ни на есть настоящая война, которую за редким исключением большинство видели по телевизору да в кино. Вот они и заволновались, сообразили, что влипли по самое не хочу, и искали выхода. А выхода было два: или драться, или стать дезертиром, можно было ещё сдаться в плен на радость духам, но тогда им грозило остаться без голов в прямом смысле слова, тем более что духи засиделись за «стеной» и жаждали развлечений.