Гронау в ужасе сделал попытку вскочить с дивана, как будто боялся, что и для него «это место» может оказаться роковым, но Валли удержала его.

— Сидите, пожалуйста, мы еще не кончили. Вы не ответили на мой вопрос. Почему вы не женитесь?

— Ведь у меня ни кола, ни двора, — ответил Гронау. — Я уже много лет кочую с места на место.

— То же делал и господин Вальтенберг, но, тем не менее, Эрна фон Тургау отдала ему свою руку, — находчиво возразила Валли, — Куда вы теперь поедете?

— В… Индию! — объявил Гронау, надеясь отделаться.

— Это очень далеко. Трудновато будет найти вам порядочную жену, но я посмотрю, что можно сделать.

— О нет, лучше не надо! — стал просить Гронау в настоящем ужасе.

— Что вы хотите сказать? Надеюсь, вы не питаете отвращения к женщинам и к браку?

Вопрос был сделан весьма резким тоном, а личико Валли приняло такое порицающее выражение, что бедный грешник не посмел возражать и только сокрушенно опустил голову.

Это настроило Валли несколько милостивее.

— Повторяю, я займусь вами, — успокоила она его. — Только сначала надо женить моего кузена.

— Да, это главное, это надо сделать прежде всего! — воскликнул Гронау с таким энтузиазмом, что Валли пришла в восторг, увы, не подозревая, что его воодушевление было вызвано только отсрочкой.

— А до тех пор мы — союзники и вступаем с вами в заговор, — торжественно сказала она, протягивая руку. — По рукам!

У Гронау стало как-то смутно на душе. Не мог же он пожать и тряхнуть эту хорошенькую ручку, а между тем надо было показать, что он согласен. Несколько секунд он колебался, но потом случилось нечто неслыханное: Гронау наклонился и поднес к губам розовые пальчики, правда, очень неловко, но все же это был, несомненно, поцелуй.

Последний был принят с удовольствием. Валли нашла, что медведь начинает делаться человеком. Но не успела она еще перестать радоваться, как он вдруг вскочил, словно укушенный тарантулом, воскликнув:

— Ах, эти повесы! Безбожные повесы!

— Что такое? Что случилось? — испуганно спросила молодая женщиа, но в ту же минуту сама увидела, что было причиной взрыва: две физиоомии, одна черная, другая коричневая, прижались к оконным стеклам снаружи так плотно, что их носы совсем расплющились, и две пары черных, горящих любопытством глаз, смотрели в комнату.

— Погодите! Я вам дам шпионить! — закричал Гронау, с бешенством бросаясь к окну, вследствие чего лица мгновенно исчезли.

— Да пусть себе смотрят, — спокойно сказала Валли. — Однако, пора нам кончить, пойду, посмотрю, продолжают ли наши влюбленные оставаться при мысли о вечной разлуке. До свиданья!

Она грациозно наклонила головку и ушла в соседнюю комнату, а Гронау через заднюю дверь выбежал из дома, собираясь хорошенько отчитать своих любопытных подопечных, но не успел даже начать, потому что Саид радостно оскалил ему навстречу все свои зубы, говоря:

— О, теперь у мастера Хрона тоже есть дама!

— И очень красивая! — так же восторженно прибавил Джальма.

— Что? Ты воображаешь, что эта история касалась меня? — крикнул возмущенный Гронау. — Я только обсуждал с дамой планы женитьбы.

Едва успело столь неосторожное слово сорваться с его языка, как он уже раскаялся, потому что оно произвело сенсационный эффект. Саид отлетел на три шага назад, а его товарищ окаменел на месте, и оба в один голос воскликнули:

— Женитьбы!

— Сегодня же? — спросил Джальма, а его товарищ с сомнением заметил:

— Но ведь миссис Герсдорф уже замужем!

— Праведное небо! Теперь эти бараны вообразили, что я сам женюсь! — с отчаянием воскликнул Гронау и принялся объяснять, что вышеозначенные планы касались не его, а другого, совершенно не известного им человека.

Увы! Все было напрасно: ведь Саид и Джальма видели собственными глазами, как их ментор целых четверть часа вел с дамой интимный разговор, а в заключение поцеловал ей руку. Они остались при убеждении, что он хочет жениться на этой даме, и начали обсуждать вопрос, возьмут ли они ее сейчас же с собою в путешествие и согласится ли отпустить ее мастер Герсдорф. Гронау понял, что ничего не поделает с этой путаницей африканских и индийских понятий; впрочем, он и приступал к делу без обычной энергии, потому что чувствовал себя до известной степени виноватым: он, заклятый враг брака, дал вовлечь себя в заговор, имевший целью силой надеть на доктора Рейнсфельда супружеское ярмо! А когда доктор будет благополучно пристроен, настанет его черед, Валли Герсдорф обещала ему это!

— Упаси меня, Боже, от этого живчика, — с яростью пробормотал между тем Гронау. — Я думаю, продолжись наша беседа еще с полчаса, и я в самом деле оказался бы женатым, сам не зная, как это случилось.

В окрестностях Волькенштейна уже три дня стояла страшная непогода. Бури начались на несколько недель раньше обычного и бушевали с небывалой силой. К тому же день и ночь лил дождь, в некоторых долинах прошли такие ливни, что речки и ручьи разлились и, размывая берега, затопили всю окрестность. Сообщение с Гейльборном было прервано и с трудом поддерживалось даже между ближайшими местечками, опасность росла с каждым часом.