областном городе живёт. Там же газ.

– Да уж, нам газового отопления не видать. И за этот-то, что на кухне

имеем, платим немало.

К ним в дом газ поступал из большой ёмкости, как и в остальных

газифицированных домах города. Лида думала, что, наверное, можно

было бы провести газопровод от магистрального, проложенного в ста

километрах отсюда, но вряд ли кому из начальства придёт в голову

тратиться на бесперспективный, вымирающий город и район с

немногими ещё сохранившимися деревнями.

– Газ к нам, я думаю, не проведут уже, а уголь и мазут, на чём

работают наши котельные, тоже дорого нам обходятся. Всё это ещё

довезти надо сюда, ведь не зря говорят, что за морем телушка –

полушка, да рубль – перевоз.

– Да ведь воруют же! – почти в один голос отвечали соседки.

– Наверное, - развела руками Лида, - кто докажет? Я, вон, квартиру

хотела сдать внаём, уже договор составила, а когда квартирантка

узнала, сколько мне приходится платить ЖКХ, сразу отказалась.

– А сколько ты платишь сейчас?

– Около пяти тысяч.

– А пенсия?

– Пенсия – шесть с половиной.

9

– У меня почти то же самое, - отвечала соседка.

– Да и у меня, - подтвердила Тося.

– У вас пенсия всё же побольше.

– А почему так?

– Просто у меня стаж меньше. Я ж по уходу за матерью ушла.

– А зачем ты квартиру-то хотела сдавать? Ты – что? – уезжать куда

собираешься?

– Да собиралась, вот, - уклончиво отвечала Лида. – Пока не знаю. Там

видно будет.

Удивлённые подруги не отступали от неё, спрашивая, не в деревню

ли она хочет поехать, чтоб жить там, но Лида решительно прервала

их.

– Потом, потом! – ответила она.

Было уже поздно, когда гостьи ушли. Именинница разобрала

постель и легла спать, раздевшись под одеялом. Спала она хорошо,

на удивление, а проснулась бодрой, без гнетущего чувства ненужности

и одиночества. Подойдя к окну, раздвинула занавески. Остатки синего

сумрака рассвета были почти вытеснены ярким белым светом

свежевыпавшего снега, тонким слоем покрывавшим ещё вчера мокрую

и чёрную землю двора. «Ну, вот и подружка пришла», - подумала

было, но тут же спохватилась, не совсем понимая, почему ей пришла

в голову эта мысль, так как всегда любила позднюю весну и лето, а

меньше всего зиму, холодную, долгую и скучную, однообразную в

своём снежном обличии.

Торопясь, позавтракала, как обычно, оделась теплее и отправилась

на автостанцию, намереваясь съездить в деревню, в свой дом,

построенный ею взамен старого, отцовского. Впрочем, она построила

только избу, купленную в соседней опустевшей деревне, все жители

которой переехали кто куда: некоторые в город, некоторые на

центральную усадьбу колхоза, несмотря ни на что ещё продолжавшего

своё существование благодаря скотооткормочной специализации да

близости к районному городу. Новая изба удачно поместилась на

место старой, и почти ничего не пришлось переделывать ни в

10

примыкавшей к ней дворовой пристройке со старым «хлевом» для

коровы, свиньи и овец, которых когда-то держала мать, ни в старой

клети, собранной из половинок брёвен, распиленных пополам, о

возрасте коих можно было лишь догадываться. Большую помощь в

этом строительстве ей оказал зять, муж старшей сестры, с которыми у

неё были отличные отношения до того случая, когда они поссорились

из-за собак, живших с ней деревне летом.

Собака у неё тогда была одна, жила она с Лидой уже не первый год и

в городе, и в деревне, куда она забирала на лето всех своих кошек и

собаку, не приносивших ей большого беспокойства ни там, ни там.

Однако через некоторое время около её дома появилась ещё одна

животина, как оказалось позднее сука, с ней-то и подружился её

кобель – дворняжка. Пришлая была бездомной, и никто не знал,

откуда она взялась, хотя высказывались догадки, что кто-то привёз её