ее положение супруги рок-звезды побуждает журналистов скорее к поиску

сенсаций в ее жизни, чем к рассказу о ее творчестве. Возможно, одной из

причин ее неосторожных высказываний явилось то, что в момент интервью она

находилась под воздействием наркотиков и не заметила, куда клонит своими

вопросами журналистка.

В статье, появившейся в августе 1992 года, утверждалось, что Кортни

продолжала употреблять героин уже после того, как узнала о своей

беременности. Кортни, естественно, сразу заявила, что журналистка

извратила ее слова, однако та настаивала, что располагает записями.

Если успех Nevermind был во многом обязан тому, что диск появился в

нужное время в нужном месте, то статья в <Vanity Fair> как раз наооборот

застигла чету Кобейнов в неподходящее время в неподходящем месте. В

условиях продолжавшейся в национальном масштабе истерии по поводу

наркотиков и инспирированного республиканцами <крестового похода> в защиту

<семейных ценностей> эта статья также хорошо играла на внезапно

пробудившемся чувстве вины американцев по отношению к своим детям. В это

время средства массовой информации оказались заполнены историями о

жестоком обращении с детьми, и, конечно, рассказ о матери, употреблявшей

героин во время беременности, бил в самую точку.

Появление статьи повергло Кортни в шок. Она была на грани сумасшествия

и сочла за благо лечь в ту же больницу, где лежал Курт, тем более, что до

рождения ребенка оставалось всего две недели.

Между тем, детоксикация Курта происходила крайне мучительно и долго,

потому что врачи вынуждены были давать ему морфий, чтобы унять боли в

животе. Ему делали рентген, гастроскопию и множество других исследований.

Он не мог есть, поэтому питание ему вводили внутривенно, через капельницу.

Он был очень слаб.

Сначала Курт не осознал все возможные последствия публикации в <Vanity

Fair>. Однако постепенно ему стало ясно, как это может отразиться на их с

Кортни репутации. В его воспаленном воображении возникла мысль убить Линн

Хиршберг. Поскольку он был слишком слаб, чтобы осуществить это самому, он

решил нанять киллера. Немного успокоившись, Курт передумал и решил

прибегнуть к помощи Дэвида Геффена, одного из руководителей компании

Geffen Records, чтобы как-нибудь наказать журналистку, пригрозив в случае

чего уйти из группы. Впрочем, ни один из этих планов так и не был

осуществлен.

Утром 18 августа 1992 года у Кортни начались роды. Почувствовав

схватки, она вытащила из руки капельницу, встала и направилась через всю

больницу прямо к палате Курта. Войдя туда, она закричала: <Немедленно

вставай, черт тебя возьми, и иди ко мне! Ты не бросишь меня делать все это

в одиночку!>. Потом она направилась к себе в палату, обнаружив там

настоящий переполох. Курт все еще находился под воздействием снотворных

препаратов, однако нашел в себе силы придти в родовое отделение позднее.

Фрэнсис Вин Кобейн родилась в 7.48 утра совершенно Здоровой, несмотря

на все опасения. Курт так и не увидел рождения дочери. <Я рожала, ребенок

вылезал из меня, - вспоминала Кортни, - а его рвало, он отрубался, и я

держала его голову и терла ему живот, пока ребенок вылезал. Это было

довольно жутко>.

Радость, которую испытали Кобейны от рождения дочери, довольно быстро

сменилась тревогой. Дело было в том, что злополучная статья в <Vanity

Fair> побудила лос-анджелесский Департамент по делам детства возбудить

против них дело о лишении родительских прав. На слушаниях в суде по делам

семьи, где к доказательствам не предъявляется слишком жестких требований.

Департамент помимо журнальной статьи представил суду некий анализ мочи,

как потом выяснилось, подложный, чтобы убедить суд, будто Кобейны являются

политоксикоманами и, следовательно, не могут воспитывать ребенка. Судья

согласился с представленными доказательствами. Фрэнсис должна была быть

передана под опеку сестры Кортни Джеми, а Курт должен был провести еще