В этой сцене Мадонна предстает перед нами в одной из самых иррациональных своих ипостасей. Она думает, что она выше всего и всех и может говорить все, что ей заблагорассудится. Я никогда не говорил с ней об этом моменте — был слишком сердит на нее.

И так продолжалось на протяжении всего фильма, не имевшего ничего общего с реальностью. Мадонна жалуется, что приближается завершение турне. «Я только что избавилась от депрессии, которая возникает у меня всегда, когда я чувствую, что приближается конец... Я знаю, что почувствую ее немного позже».

Она говорит, что стала очень эмоциональной. На самом же деле, и это точные слова Мадонны, которые она всегда говорила мне по завершении турне, главное ее переживание: «Слава богу, наконец-то все закончилось».

В целом, завершение турне никогда не вызывало у Мадонны никаких чувств. Расстраивались танцовщики, у которых возникала иллюзия, что им удалось с ней сблизиться, и что так будет всегда. Но в последние дни турне они постепенно начинали понимать, что когда все закончится, им больше никогда не встретиться с Мадонной лицом к лицу.

В первой сцене фильма Мадонна кажется очень задумчивой, тщательно подбирающей нужные слова. На самом же деле она всегда говорит то, что ей в голову придет, ни минуты не задумываясь. Но в картине она явно размышляет, что сказать дальше, и очень отчетливо произносит слова и фразы, словно заучила их наизусть.

Вот телефонный звонок отцу с приглашением прийти на концерт. «Послушай, я поняла, что давно с тобой не общалась. Надеюсь, у вас все в порядке. Я только не представляю, в какой день вы придете на концерт, в какой день... Ну, кто хочет прийти и когда?» Все это чистой воды постановка, снятая с разрешения нашего отца. В реальной жизни всем родственникам звонит помощница Мадонны Мелисса.

Вот еще один момент. Мадонна общипывает ромашку и задумчиво гадает на Уоррена — «любит, не любит». Это тоже было сделано на камеру. В тот период Мадонне уже не было никакого дела до Уоррена. Она никогда не ругалась с ним так, как в фильме, и никогда не называла его «своим пусиком». В реальной жизни она всегда была гораздо вежливее и уважительней. Уоррен с самого начала дал понять, что идея подобного фильма ему не нравится. Он не стал сниматься в нескольких сценах, хотя его участие и предполагалось. После того, как Мадонна тайно записала интимный разговор с ним, а потом сказала, что собирается включить его в фильм, он сообщил об этом своим адвокатам, и звонок пришлось вырезать.

Вот еще одна сцена фильма. 27 и 28 мая мы играли в Торонто на стадионе «СкайДом». Мы с Фредди Деманном узнали, что полиция может арестовать Мадонну за непристойное поведение. Я сообщил ей это известие. Вся сцена с начала до конца — чистая постановка. Режиссер велел мне говорить прямо на камеру, и я согласился, хотя и не хотел этого делать. На самом деле я сообщил об этом Мадонне только после концерта, а всю проблему решил самостоятельно.

Постановочными были и сцены в мичиганском «Паласе», где Мадонна выступала с 30 мая до 2 июня. Насколько я помню, Мадонна не позволяла Марти и своей подруге детства Мойре Макфарлин приходить за кулисы. Никогда не общалась она и с родственниками танцовщиков. Она была слишком сосредоточена на своем шоу, чтобы хотя бы отдаленно интересоваться чьими-то родственниками. В турне это просто невозможно.

Во время второго концерта в Детройте она заявила: «В мире нет другого такого места, как родной дом. Нет второго такого человека, как этот. Нет никого, как мой отец. Я готова целовать землю, по которой он ходит». Наш отец вышел на сцену, она низко ему поклонилась и предложила слушателям вместе с ней спеть ему «Happy Birthday». В этом она была совершенно искрения.

Отлично смотрелась в фильме сцена, где Мадонна читает стихотворение в честь своей помощницы Мелиссы Кроуи. Однако вскоре после турне Мелисса уволилась, потому что не могла больше выносить всего этого.

После того, как Мелисса уволилась, я хотел сохранить с ней дружеские отношения, но Мадонна категорически это запретила. Как только ее работники выпадали из обоймы, на общение с ними накладывался запрет на все времена. И любой, кто осмеливался общаться с изгнанниками, автоматически считался предателем.

Вот как проходило турне «Blond Ambition», с моей точки зрения.

Мадонна позвонила мне и сказала:

—Я собираюсь в турне и, разумеется, хочу, чтобы ты был моим костюмером. Но, думаю, ты должен заняться еще и оформлением сцены и вообще художественным руководством всего шоу.

Я не знал, что сказать.

— Ты оформил мою нью-йоркскую квартиру и дом на Ориол-Вей, так что и с моим шоу ты справишься.

Мне было приятно это слышать, но то, что я должен остаться ее костюмером, меня несколько разочаровало. Впрочем, по крайней мере, теперь я мог сказать друзьям, что являюсь арт-директором шоу Мадонны. Да и оплата моя составляла уже сто тысяч долларов — гораздо больше, чем я получил за два предыдущих турне.

На этот раз я должен был следить за костюмами, расписанием концертов, видом сцены и, конечно же, оставаться костюмером Мадонны. К этому времени все окружение Мадонны знало, что мое влияние заметно возросло. Когда им нужно было сказать Мадонне что-то такое, что они опасались сказать ей в лицо, они просили меня быть их посредником. В конце концов мне пришлось бесконечно передавать ей чьи-то слова.