До начала турне мы встретились с Готье и обсудили концепцию костюмов, в том числе и знаменитое бюстье. Готье прислал нам множество эскизов, и мы с Мадонной приняли окончательное решение. Затем бюстье и все остальные костюмы для шоу нужно было изготовить в трех экземплярах. Все швы были двойными. Костюмы, и особенно бюстье, шили эластичными нитями и всячески укрепляли. Укреплены были все бретельки. Все застежки заменили крючками или молниями, чтобы на сцене не возникло никаких неожиданностей.

Я полагал, что этот вариант песни «Like a Virgin» будет сниматься в обстановке гарема. Но костюм оказался слишком тяжелым, так как его пришлось расшивать золотыми нитями. Кроме того, все шесть вариантов этого костюма со временем заржавели до неузнаваемости.

Мадонна пела «Like a Virgin» на постели, застланной красным бархатом. По обе стороны от нее танцевали два танцовщика. В конце песни она очень убедительно имитировала мастурбацию. Мое отношение к этой сцене менялось от концерта к концерту. Я то хохотал как безумный, то с отвращением отворачивался. Я видел исполнение этой песни не менее пятидесяти раз, и каждый раз мне было трудно смотреть. Может быть, я и был арт-директором шоу, но все же Мадонна оставалась еще и моей сестрой.

Вместе с Мадонной я присутствовал на просмотрах танцовщиков. Хотя я давно научился держать язык за зубами, Мадонна все же интересовалась моим мнением о сцене и о конкретных танцовщиках. В этом турне ее «любимчиком» был Оливер Крамс. В фильме «В постели с Мадонной» она обращается с ним, как с ребенком. Каждый вечер после шоу они проводили вместе много времени, но мне неизвестно, вышли ли их отношения за пределы служебных.

За несколько дней до премьеры в Токио прилетел режиссер Алек Кешишян. Сначала ему пришлось нелегко. Мадонна позволяла ему снимать только то, что считала нужным, и с опаской относилась к посторонним. В конце концов он обратился ко мне за советом, как общаться со звездой.

Вкратце я сказал ему следующее: «Тебе не удастся просто приходить и делать свое дело. Входить нужно осторожно. Сначала ты должен понять настроение Мадонны. Смотри на ее лицо. Здоровайся и думай, каким тоном она тебе ответила.

Если она скажет: «Привет, как дела?», это лучше, чем если она ограничится одним только «привет». Если она не смотрит на тебя и даже не здоровается, значит, тебе не повезло. Никогда ни на чем не настаивай. Постарайся сделать так, чтобы она считала, что все твои идеи исходят от нее самой».

Алек серьезно отнесся к моим советам. Мадонна почувствовала себя с ним спокойно и дала ему почти полную свободу. Теперь он мог снимать все. Даже больше, чем было нужно.

В турне Мадонна всегда пыталась относиться к танцовщикам так, словно они были ее родными. Она даже называла себя их «матерью», впрочем, иметь такую «мать» было очень нелегко. Мадонна приближала танцовщиков к себе настолько, чтобы они становились абсолютно преданными ей людьми. Это было для нее полезно. Однако ни об искренней любви, ни о заботе речи не было. Иногда она напоминала мне Джоан, которая умела справляться с нашей не поддающейся контролю семьей.

Когда мы выступали в Детройте и Алек снимал за кулисами, я исполнял свои обязанности, но не снимал с Мадонны одежду и не промокал пот с ее тела. Алек просил меня вести себя, как обычно, но я категорически отказался одевать или раздевать ее перед камерой. Я был арт-директором и не хотел, чтобы родные и друзья считали меня костюмером родной сестры.

Самым сложным и неприятным моментом во время съемок фильма для Мадонны стала встреча за кулисами с Мойрой Мак-фарлин. Мойру пригласили специально, чтобы Алек мог снять их встречу с Мадонной. Если бы он не предложил, эта встреча никогда бы не состоялась, поскольку Мадонна всегда избегала подобного общения, особенно во время концерта.

С Мойрой Мадонна не встречалась с десятого класса. Перед встречей Мадонна на камеру рассказывала о своем детстве. Она сказала, что именно Мойра научила ее пользоваться тампонами и целоваться. Мойра категорически опровергла подобную честь. Мадонна пошла еще дальше, заявив, что они с подругой занимались и сексуальными экспериментами. Естественно, Мойра отказалась и от этого.

Встреча Мадонны и Мойры длилась недолго. Перед камерой Мойра чувствовала себя очень неловко. Она попросила Мадонну присесть, но Мадонна отказалась, сказав: «Сейчас я не могу, прости». Мойра сказала, что четыре года назад написала Мадонне письмо с просьбой стать крестной ее сына. Мадонна торопливо ответила, что помнит об этом, но что письмо пришло с большим опозданием. Тут Мойра сказала, что снова беременна и просит Мадонну стать крестной этого ребенка. Мадонна явно скривилась.

Мойра хотела назвать ребенка в честь подруги и попросила Мадонну заранее благословить девочку. И тут Мадонна просто утратила дар речи. Обычно с неловкими ситуациями справлялся я, а она только отдавала приказания. Ей стоило сказать: «Разберись с этим», и я был к ее услугам. До этого момента ей не приходилось пачкать руки, но с Мойрой этот номер не прошел.

Мадонна постаралась как можно быстрее закончить разговор, пообещала позвонить подруге, но была явно рассержена.