Инициации не спят, и отражения тоже, однако отражения могут проваливаться в дремоту, не видя снов, и краешком сознания осязая окружение. Но я не могла провалиться, просто лежала, смотрела в небо, усыпанное звездами, и перебирала пальцами шерсть пушистой инициации кошки.

До сего момента я еще ни разу не стеснялась своей наготы, но когда он возвысился надо мной, с горящим взглядом, растрепанный и такой красивый, я смутилась. Я раньше никогда не думала, что и отголоски сущностей могут чувствовать, желать. Я – Отражение, он – Инициация, я не предполагала, что эти чувства возможны. От Рикса волнами исходил жар, его рука медленно поднималась с сигаретой, губы медленно втягивали яд в легкие, глаза исследовали меня.

Я села и натянула на себя черную простынь, стараясь не смотреть на него. А он как часто делал, просто протянул мне руку. То ли это был рефлекс, то ли сознательное решение, но я вложила свою руку в его ладонь, и он резко дернул меня на себя, так что я вцепилась в простынь у себя на груди мертвой хваткой. В следующий момент я уже была в его объятьях. Странное и новое ощущение.

– Выбор прост, Партугалия, - прошептал Рикс. – Одевайся, я покажу.

Это было для меня новым потрясением, мужчина отвернулся, а я натянула свою одежду. Он отвел меня к двери, о существовании которой я и не знала. И потом, когда он открыл ее, а я переступила порожек, темное падение захлестнуло меня с головой. Единственное, что я знала, что он, сильно сжимая мои пальцы, падает вместе со мной.

6

Сколько это длилось, я не знаю. У меня всегда были большие проблемы с определением времени, будто я была вне его, словно мы существовали в параллельных пространствах.

И все же в одно мгновение, которое было лишь мигом, а может вечностью, мы летели, а в следующее - просто стояли неподвижно.

Рикс обнимал меня очень нежно, как хрупкий цветок, а я лишь жалась к нему в надежде, что то, что вокруг меня не будет для меня разрушительным.

Мой слух резал шум. Я не слышала его раньше, однако помнила, благодаря памяти человека. Машины. Тысячи. Дорога и скольжение шин, рев двигателей и визг тормозов. Вокруг меня была реальность, мир человеческий, и я видела разницу, я видела причину разницы. Инициация была фикцией, преувеличенной, но отработанной случайностью, призрачной копией, брутальной и необузданной, но видимостью, поверхностью, не имеющей глубины, ведь вся глубина была в людских душах, а инициация лишь придавала ограненный лоск. Слишком в реале было лишь одного – красок. Цвет был повсюду, и глазам было больно с непривычки.

Рикс ухмылялся, словно показывал мне свои владения. А я видела движение, танец жизни. Люди, труд их деятельности, частицы их души во всех вещах и поступках, глубина. Мне захотелось сбежать, вернуться. Реальность была не для меня. На глазах навернулись слезы. Была ли Ли-Энн такой же понятливой, как я, или это мое качество тоже было ее отражением, однако она вряд ли была настолько доверчива. Позволить мужчине увести тебя в неизвестность, пройти сквозь пространство – только я на такое была способна.

Он радовался, но чему здесь можно было радоваться? Я находилась в мире, где по сути я уже существую, только не сама по себе, ведь я всего лишь отражение кого-то. Мне не было здесь места, время в реале было очень ощутимо, и это сбивало с толку. Новизна ощущений не была приятной, мне было почти больно от новых чувств. И больше всего мне было больно от вопросов, толпившихся в моей голове: как инициация могла пройти в реальный мир, как она могла здесь существовать, а как могла это я? Мысль об этом затрудняла дыхание, словно воздух был тяжелым, громоздким.

Я взглянула на него с немым укором, и он понял. Понял мое смятение, понял мою тревогу. Да, улыбаться уже было нечему. Я не могла сердиться на Рикса, он хотел показать мне мир, однако мне не нравилась цель, что он преследовал таким поступком.

Но в случившемся было и кое-что положительное. Я могла попытаться узнать, что случилось с Ли-Энн. Я могла посмотреть на нее своими собственными глазами.

7

Была я.

Был Портленд - обычный американский городишко штата Мэн с множеством зелени и отрицательным количеством небоскребов. И населением немногим больше пятидесяти тысяч человек. Родитель известного всем Стивена Кинга, один из крупнейших портов залива Мэн, раскинувшего свои объятья для вод Атлантического океана. Город с умеренным климатом, радующим жителей и солнцем, и дождем, и снегом.

Был полдень, был снег, был город, в котором родилась та, что я ищу, и она была здесь.

А еще было время, ощущение его течения приносило дискомфорт. Рикс однако чувствовал себя замечательно, предвкушая наши приключения, он был уверен, что недалекое будущее укрепит мое решение в свою пользу. Но вот я ни в чем не была уверена.

Я следовала зову чего-то внутри меня, может даже сердца, если на мгновение предположить, что оно у меня есть. И призрак моего сердца говорил, что это начало самого большого и самого страшного приключения моей жизни, а так же единственного. И я не могла с этим ничего поделать. Отчаянно хотелось прокричать: «Это моя жизнь, мой город!» Тем не менее, правда состояла в том, что я – вымышленное отражение чужой жизни.

Величественное и настолько родное, что хотелось плакать, сооружение покрытого белёсым снегом маяка возвышалось над ледяными волнами вечно живого залива. Дорогой дом ее детства отрадно жался к навигационной башне.

Я не знала, как мне быть. Осязаться или остаться невидимой. Предполагая, что я ее найду в этом доме, я не была уверена, какой ее найду. Рикс курил, и меня огорчало это больше всего из-за того, что он не позволял мне проверить всеобщее заблуждение – и хотя бы внушить себе, что никотин уменьшает нервозность. Но мои нервы были мобилизованы и готовы к любой самой худшей ситуации, к последствиям, к которым не могла быть готова я сама.