Изучив все, что им следовало знать, новенькие должны были предстать перед чем-то вроде экзаменационной комиссии, обычно возглавляемой матерью султана, известной как Султан Валидех.

Ничего не было пущено на самотек, и как практично заявила Михри:

— Это позволяет Повелителю Повелителей избежать многих разочарований!

Когда объявлялось, что девушка в совершенстве постигла самое древнее в мире искусство, она пополняла ряды гаремных красавиц, каковых насчитывалось по меньшей мере две или три сотни. Все они — чувственные, ревнивые и скучающие, все владеющие теорией, которую так редко могли применить на практике, ждущие своего единственного шанса.

Такой шанс мог выпасть, когда султан являлся к ним с визитом. Его прибытие объявляли евнухи, звоня в огромный золотой колокол.

Сразу же начинались лихорадочные поиски самых причудливых и живописных одежд. Девушки красили лица, подводили губы алым, а глаза — черным, чтобы выглядеть загадочно и привлекательно.

Главный казначей гарема и Султан Валидехвстречали султана у входа в гарем и сопровождали его вместе с главным евнухом на прием, который проводился в покоях либо матери султана, либо его правящей фаворитки.

— Это очень интересно! — объяснила Михри. — Первым идет евнух в роскошных одеждах и декламирует: «Узрите нашего правителя! Властителя истинно верующих, наместника Аллаха на Земле, Последователя Пророка, Повелителя Повелителей, избранного из избранных, нашего великого султана! Давайте вознесем хвалу ему, славному владыке Османского дома!»

— А что дальше? — спросила Ямина.

— Султан шествует через ряды женщин, — ответила Михри. — Все застыли в предписанных позах; голова закинута назад, руки скрещены на груди.

— А кто там присутствует? — поинтересовалась Ямина.

— Все! — сказала черкешенка. — Бывшие фаворитки, дочери, или султанас, кадин— жены, родившие султану детей, икбал,которых султан уже удостоил своим вниманием, и гуздех.

— А это кто такие? — осведомилась Ямина.

— Те, кого султан уже заметил, но еще не пригласил на свое ложе.

И она продолжала рассказывать, как на такой церемонии всем предлагают серебряные подносы с кофе и восточными сладостями, как женщины толпятся вокруг султана, изо всех сил пытаясь привлечь его внимание.

— И он выбрал тебя! — улыбнулась Ямина.

— Да, он выбрал меня! — с гордостью согласилась Михри.

— Как? — поинтересовалась Ямина.

— Он спросил Султан Валидех,как меня зовут. Затем мне было приказано приблизиться к помосту и поцеловать диванную подушку господина.

— А после того как он послал за тобой?

— Мы были очень счастливы, счастливее, чем мне вообще когда-либо казалось возможным! А если, как я предполагаю, у меня будет ребенок, он пообещал сделать меня кадин,своей женой.

Она удовлетворенно вздохнула, а затем добавила:

— И тогда у меня будут более просторные комнаты, еще больше рабов, драгоценностей и денег!

Ямину так и тянуло спросить, имеет ли все это большую важность, чем сам султан, но у нее хватило мудрости не задавать этот вопрос.

Она узнала, что Абдул Меджид не унаследовал сильный характер своего отца. Отсутствие решительности затмевало его хорошие качества — добрый нрав и чувство долга.

Он был невысоким, худым и бледным. Ямина слышала, что султан часто пребывал в печальном настроении, но, когда он улыбался, его лицо словно начинало светиться.

Он правил страной уже шестнадцать лет — феноменально долгий срок в истории Оттоманской империи. Обычно султаны умирали после нескольких лет правления — от яда или кинжала, но чаще всего задушенные тетивой от лука.

Ямина поняла, что Михри хотела произвести на нее впечатление своим богатством и своей удачей.

Они вышли на резной балкон, и Михри показала ей центральный зал дворца, окруженный куполом с массивными золотыми колоннами.

Окна были обрамлены гирляндами и фестонами в стиле эпохи Возрождения; стены расписаны фресками, которые казались банальными по сравнению с оформлением древнего, величественного Сераля.

По всему дворцу в изобилии имелось цветное стекло, огромные светящиеся подставки для ламп красного, зеленого и синего цвета, вазы, инкрустированные кофейные столики.

Очевидно, султан питал слабость к зеркалам невероятных размеров и канделябрам из цветного стекла, ярко расписанным потолкам и громоздким креслам европейского типа.

Однако некоторые мозаики были весьма изысканными, а резной, с замысловатыми узорами, мрамор отличался неописуемой красотой.

Больше всего Ямину поразила невероятная роскошь, которая казалась просто возмутительной, когда она вспоминала бедность простых турок, виденных ею на базаре и на окраинах города.